слов Рениса присела за стол.
Птица была великолепна. Пряный вкус с травяными нотками вызывал практически блаженство и развязывал язык лучше доброго вина. Рениса и сама не поняла, когда выболтала почти всё, что удалось узнать об Адвиле. Казалось, она просто отвечала на любезные и ничего не значащие поначалу вопросы, а потом, расслабившись, уже не смогла остановиться. Рениса искренне ругала коварного канцлера, уличая того в подлости, причём в какой-то момент между ней и Данье будто рухнули незримые барьеры, и она свободно начала говорить абсолютно всё, что приходило на ум. Словно беседовала не с подозрительным помощником демона, а со старым другом.
— Как, говоришь, выглядела та демоница? — переспросил Филипп, и в его голосе почудились нотки напряжения.
— Очень красивая! — обсасывая тонкую косточку, выдала Рениса. — Идеальная фигура, а уж лицо — ох! Я даже слова такого не знаю, как описать! Недостижимое совершенство!
— Скажи, — глухо продолжал допытываться Филипп. — А твоё «недостижимое совершенство» не пыталось соблазнить старика-канцлера?
— Ну-у, — протянула Рениса, вспоминая походку и платье демоницы. — Мне кажется, это просто в её природе. О Полоз, мне бы хоть толику её красоты!
— Не думаю, что от неё тебе что-то на самом деле нужно, — критично бросил Данье, а после и вовсе добавил: — Ты и так красивая.
— Что? — Рениса застыла с поднесённой ножкой ко рту. Ей послышалось? Полукровка только что назвал её… красивой⁈
— Я сказал, что тебе не нужна демоническая красота, — повторил Данье. — И пусть твои черты не столь идеальны, это вовсе не значит, что они не привлекают внимания.
Рениса резко отложила ножку: аппетит внезапно пропал. А вместе с ним исчезла и непринуждённая атмосфера.
— Пожалуйста, — неловко поднимаясь из-за стола, начала Рениса. — Больше не говорите мне подобного. Я прекрасно знаю, как выгляжу, и неискренние комплименты мне неприятны!
— Почему неискренние? — в свою очередь удивился Данье.
Ошеломлённо глядя на полукровку, ей хотелось крикнуть: «Да посмотри же на меня!» Но он на самом деле смотрел, и на его лице отражалось только лёгкое недоумение.
«Да не может быть, чтобы кто-то, особенно с такой невероятной внешностью, считал меня красивой!» — Рениса даже разозлилась. Всё это походило на дурную шутку или розыгрыш, и, словно в подтверждении тому, в памяти всплыл обрывок сна и холодный голос, требующий от Филиппа соблазнить какую-то женщину.
«Ей же не могу быть я⁈» — подумала было она, но, вновь взглянув на слегка встревоженного затянувшейся паузой Данье, ей стало по-настоящему страшно. И не только от того, что нелепое предположение могло оказаться правдой, куда больше её испугали собственные чувства. Она совсем не была уверена, что смогла бы устоять перед чарами красивого полукровки.
— Мне надо уходить, — не найдя ничего лучшего, Рениса попросту решила снова сбежать. — Лорд-канцлер сегодня собирался вернуться в грот. Думаю, мне стоит снова проследить за ним!
— Но уже поздно, — заметил Данье, покосившись в окно. Там и в самом деле совсем стемнело, но Рениса была непреклонна.
— Я знаю, как открыть тайный ход, и, думаю, смогу отыскать дорогу! — проговорила она, спешно направляясь к двери, и лишь у самого порога обернулась, чтобы добавить: — Спасибо за ужин!
Едва покинув комнату Данье и нырнув в тень, Рениса сменила облик и стремительно поползла в покои Адвиля. Те самые два обещанных дня промедления истекли, потому вполне ожидаемо было то, что канцлер вновь наведается в тайный грот. Вдобавок незадолго до того, как Филипп её поймал, Рениса слышала о новом донесении: Элоф благополучно пересёк границу гор и направлялся в столицу.
Расчёт оказался верным. Адвиля не было в спальне, и Ренисе пришлось лично открывать тайный ход. К счастью, слабый запах смолы, которым был пропитан факел, ещё до конца не растворился, позволяя без особых трудностей отыскать нужный путь. Оказавшись в темноте коридоров, Рениса настойчиво гнала липкие мысли о Данье, но те настырно возвращались, заставляя вновь и вновь переживать непростые чувства. Ей было невероятно стыдно признать, что с момента, как Филипп пригласил её на танец, она уже не могла выкинуть его из своей головы. К собственному ужасу, Рениса вынужденно признавала, что запечатлела в памяти каждую проведённую рядом с Данье секунду, причём настолько чётко и ясно, что могла без труда отыскать любое воспоминание. И сейчас эта огромная махина свалилась на её разум, словно сошедшая с гор лавина.
«Я не должна это чувствовать! Меня же пытаются обмануть!» — тщетно взывала Рениса к рассудку, но терпела в том сокрушительное поражение. Это казалось невероятным, но из-за личности самого Данье, она готова была обманываться и дальше. И эта мысль, словно клещ, вонзилась в её сознание. Глупая и совершенно безумная. Впрочем, от неё был лишь один толк, разогнавшись, Рениса вскоре настигла канцлера. Тот шёл неторопливо, полностью погрузившись в собственные тяжёлые мысли. Похоже, канцлер уже просчитывал грядущие события, и это настолько занимало его, что, задумавшись, он чуть не врезался в кованые ворота. И пока Адвиль приходил в себя и возился с замком, Рениса бегло огляделась, сразу поняв, что новой встречи с демоницей уже не будет. В центре грота дожидался подарок, тот самый таинственный кристалл, слегка поблескивая, лежал на небольшом валуне. Его пламя несколько померкло, но всё ещё оставалось достаточно ярким, чтобы привлечь внимание. Канцлер бережно укутал кристалл в тёмную ткань, так что исходящий свет почти не прорывался наружу. Он прижал его к себе словно младенца и так и нёс, качая и баюкая, до собственных покоев. Не расстался Адвиль с кристаллом и в комнате. Бережно уложив бесценную реликвию в собственную постель, он лёг рядом, и, поглаживая тёмную ткань, что-то шептал себе под нос. Подобная картина вызвала у Ренисы приступ тошноты и заставила вернуться к себе.
Оставшуюся часть ночи она продолжала терзаться мыслями о Данье и, кажется, потеряла всякий сон. Потому, едва рассвело, Рениса предпочла прогуляться по дворцу, и, спустившись всего на один этаж, тут же застала бодрствующего Адвиля. Тот был в нетерпении и призывал слуг как можно скорее готовить зал к коронации. Он торопил всех и вновь срывался, то крича, как сумасшедший, то выдвигая безумные требования. Из-за возникшей суматохи по дворцу, а затем и по городу побежали слухи: «вот-вот прибудет король!», а ближе к вечеру едва ли не в каждой таверне, стражники и простой люд поднимали кружки за короля Элофа. Глядя на всю эту истерию, Рениса ощущала себя не в своей тарелке.
С одной стороны, она была даже рада возвращению ставленника канцлера, ведь вместе с ним приближалась и церемония коронации, а значит, и появление
