представлен картинами «Рабочие» и «Семья рабочего в день первой годовщины Октября».
С 24 февраля участие в X выставке АХРР (к десятилетию РККА) в Москве в новом здании Телеграфа на Тверской улице, угол улицы Огарева (131 участник, 288 произведений). Представлен картиной «Смерть комиссара» (ГРМ).
«Сегодня состоится жюри на моего умирающего комиссара, он видимо имеет успех. Но, между идиотскими, необъятной величины полотнами, моя картина кажется акварелью»[638].
«В цветовом отношении вещь настолько хорошо построена, что не говоря о перспективе, вы видите пространство, на глаз его можете определить. Там, где бомба разрывается, там чувствуется километров 20–30. Большое достоинство — апеллировать к цвету, указывая расстояние. Следовательно, здесь не играет роли перспектива, а взаимоотношения формы и цвета… Значит живопись есть форма и цвет, и организатор К. С. Петров-Водкин»[639].
Участие в III выставке общества «4 искусства», открывшейся 3 марта в Ленинграде в помещении Государственного Русского музея. Представлен картинами «Первые шаги», «В Шувалове».
В мае — июне в Брюсселе во Дворце искусств экспонировалась выставка русского дореволюционного и советского искусства, участником которой был Петров-Водкин.
Участие в XVI международной выставке искусств Biennale di Venezia в Италии девятью живописными произведениями: «Смерть комиссара», эскиз картины «Смерть комиссара» (1927), «Мать и дитя», «Землетрясение в Крыму», «Четверо», «Портрет жены художника», «Рабочие», «Желтое лицо», «Перед манифестацией» (так в каталоге обозначена картина «Первая демонстрация»).
«Задерживаясь особенно на анализе Петрова-Водкина, Галасси находит, что его искусство, вышедшее из постсезанистических и кубистических течений, ищет новых путей в стилизационных приемах восточных икон. Галасси не без удивления констатирует, что созвучие элементов столь разнородных, не только не вносит разноголосицу, но сообщает творчеству Петрова-Водкина характер поэтически оригинальный, хотя и не лишенный странности. Галасси анализирует колорит, композиционные и технические приемы Петрова-Водкина, его тематику. Он заканчивает мыслью о близости нашего мастера к молодым художникам „novecento“»[640].
В студенческой газете Академии художеств появилась заметка о педагогах-художниках А. Кареве, А. Матвееве, К. Петрове-Водкине: «Часть профессуры совместно с частью студенчества ведет работу аналогичную с шахтинскими вредителями»[641].
В Детском Селе по совету В. Шишкова и А. Толстого приступил к работе над первой частью задуманной автобиографической трилогии. Важной причиной нового обращения к литературе была болезнь и запреты врачей на работу в живописи.
В июле — августе несколько дней провел в деревне Песочки, где в это время жил его сотрудник по Академии художеств А. И. Савинов с сыновьями и студентами. Там же проводили отпуск и другие ленинградские семьи. В поисках Пришвина, по другой версии — Разумника, Петров-Водкин пришел в дом, где в это время жили Котляровы. Здесь был написан портрет Наташи Котляровой «Девушка у окна»[642].
«Он удивил меня сходством с портретами Максима Горького: тот же склад лица, те же усы. К тому времени он уже сбрил бороду и никогда больше ее не отпускал. <…> Козьма Сергеевич учил нас с папой петь старые каторжные песни. Голос у него был несильный, но пел он точно, а мелодии, которые мы слышали от него, как будто связаны были с окружающими полями и высоким небом. <…> Вместо трех дней Кузьма Сергеевич прожил в Песочках десять. <…> Смущало его, что пришлось работать красками, приготовленными не так, как он привык — на керосине. <…> он долго усаживал меня то так, то этак. Наконец я села на стул так, что одно окно во дворе оказалось у меня за спиной, а другое, выходившее на дорогу, было передо мной. Художник добился свойственного его полотнам необычного освещения. <…> Первый набросок лица и фигуры мелом был необыкновенно хорош, при чем было явно очень большое сходство, утраченное позднее. <…> — „Будет вам не восемнадцать, а тридцать два года, тогда вы скажете, что похоже. А сейчас вот глаза живые“»[643].
Петров-Водкин с дочерью в Шувалове. Фото 1926 года
Принял участие в сборнике, посвященном памяти его талантливого ученика А. А. Лаппо-Данилевского (1898–1920).
«В искусстве самое трудное — сочетание и соравенство формы и содержания; этот профессиональный такт и был всецело присущ чисто европейского характера таланту Лаппо-Данилевского. Основной же чертой его творчества было органическое понимание пространственности, и в этом понимании — вся острота рисунков Лаппо»[644].
С 18 октября по 9 декабря в Питсбурге (США) экспонировалась организованная отделением изящных искусств Института Карнеги 27-я международная выставка живописи, участниками которой были П. П. Кончаловский, Ф. А. Малявин и К. С. Петров-Водкин, представившие 13 произведений. В архиве художника сохранилась вырезка из американского издания (название не указано, рубрика «Художественные сезоны») с заметкой Маргарет Бреунинг. Автор утверждает, что Международная выставка Института Карнеги является чрезвычайно интересным событием среди местных выставок. В заметке, в частности, говорится о работах Петрова-Водкина — большом успехе «Натюрморта с черемухой» и менее привлекательной, но высоко индивидуальной картине «После купанья»: «Petroff-Vodkin’s „Lilacs“, placed on a large red blotter with gargantuan inkwell and match box against a resounding blue, comes off happily. His figure painting „After the Bath“ less insistent, yet highly individual»[645].
Девушка у окна. 1928. Холст, масло. ГРМ
1929
В январе в Детском Селе закончил первоначальный вариант повести «Хлыновск» под названием «Мой путь». Начал писать очерк «„О мире искусства“. Отрывок из воспоминаний».
В марте состоялась переписка с Мейерхольдом по поводу готовящейся в ТИМе постановки пьесы И. Сельвинского «Командарм-2». Петров-Водкин выступил в качестве консультанта. Ему, в частности, принадлежит цветовая идея костюмов: сочетание черного цвета кожаных курток с золотистым овчинных тулупов. Оформление спектакля реализовал С. Е. Вахтангов. Исполнение костюмов и грима В. В. Почиталова.
«Сообщите, позволит ли состояние вашего здоровья взяться за работу по костюмам „Командарма“, условия, дату приезда Москву». «Положение здоровья санаторное. Никакой возможности прибыть в Москву. Очень сожалею. Письмо следует»[646].
«Многоуважаемый и дорогой Всеволод Эмильевич, очень досадно, что так вышло с моим здоровьем, и я могу Вам быть полезным вот только в этой консультативной форме, да и то очень сжатой. Что касается костюмов к „Командарму“, композиционно их можно было бы разрешить следующим образом.
1) Цветовая гамма: исключить из нее совершенно все зеленые и зеленоватые тональности в расцветке костюмов — это характеризует весну. Дубленые полушубки, овчинные кацавейки до кожаных курток: от светло-желтых через охру, сиену жженую до черных матовых. На этом фоне пять — шесть кожанов и кожанок черных блестящих. 2) Белое как цвет в кофточке Веры, оно сияет воротничком на вырезе груди, рукавчиками из-под ее френча и в бумагах канцелярии и в
