По тому, как вытянулись лица отца и брата, об этом маленьком нюансе Этьен им не написал.
— Отец, Сиар, — произнесла я, глотая некстати полившиеся слезы. — Я очень рада вас видеть и искренне прошу прощения за то, что вам пришлось пережить по моей вине.
Крылья носа герцога дрогнули, а губы сжались в тонкую нитку.
— Кто его отец? — эту фразу он вытолкнул из себя с трудом.
— Граф Сквонатти, кто же еще, — вздохнула я, понимая, что теплого примирения не получится.
Отец был оскорблен моим побегом и тайным замужеством до глубины души. Уверена, на меня и у него, и у короля Трины были большие планы, которые помогли бы укрепить королевство, а в итоге я всем им подложила свинью. Только я об этом совсем не жалела. Не будь всего этого, не было бы меня теперешней, не было бы этого ребенка, не было бы знакомства с Этьеном, который сейчас коршуном наблюдал за визитерами, готовый в любой момент встать на мою защиту даже в ущерб собственной репутации и карьере.
— В твоем случае я уже не могу ни в чем быть уверенным.
Холодный тон и слова ранили, как кинжалы, но я-Аня защищала меня-Анику от этих слов своим жизненным опытом и толстой кожей, которую пришлось нарастить в прошлой жизни. Иногда люди делают нам особенно больно только затем, что думают, будто так уменьшат собственную боль.
Этьен сделал шаг в мою сторону, пытаясь защитить, но еле уловимым движением головы показала, что вмешиваться пока не стоит, и ответила:
— Я понимаю и принимаю ваше злость и негодование, отец. Но сделанного не воротишь.
— Не воротишь?! Не воротишь, говоришь?! Раньше об этом думать нужно было! — еле разжимая губы, проговорил он. — Ты предала меня, всех нас! А теперь еще выясняется, что ты собралась рожать этого ублюдка!
У меня от лица отлила вся кровь — оказывается, мне нужно защищать ребенка еще и от его деда...
Ему на плечо легла рука сына:
— Отец, прошу, не говори сгоряча то, о чем потом будешь жалеть. Аника носит твоего внука.
Услышав брата и ощутив его поддержку, я чуть не расклеилась окончательно. Заморгала еще быстрее, пытаясь прогнать застилавшую глаза пелену.
— Да, отец. Этот ребенок был зачат в браке, и ты не имеешь никакого права называть его ублюдком! — это высказывание задело больше всего.
— Я могу называть и тебя, и его как пожелаю! — сбросил он руку сына с плеча. — Кто ты такая, чтобы мне перечить?!
— Видимо, никто, — казалось, я произнесла это как обычно, а получилось чуть слышно.
Именно такой реакции отца я и боялась больше всего. Он привык всегда все держать под контролем, привык, что все его указания и пожелания выполняются беспрекословно. Чуть больше свободы он позволял только мне и своим сыновьям. Причем мне однозначно позволялось гораздо больше. Я привыкла, что мне прощалось практически все, и видеть сейчас отца таким было бы настоящим ударом, если бы я все еще была той самой Аникой. Я ведь помнила его совсем другим: с доброй улыбкой и отеческой снисходительностью и любованием во взгляде. Уверена, когда герцог ехал сюда, он искренне хотел меня увидеть, удостовериться, что я жива и здорова, но, увидев, тут же припомнил все обиды и сейчас сам себя заводил, злясь все больше и больше. Такое с ним бывало очень редко, похоже, сейчас именно такой случай.
Отчего-то перестало хватать воздуха, и я задышала чаще. Герцог что-то выговаривал мне, но я уже смутно это осознавала. Раздался гневный возглас графини, что-то прошипел Этьен, и я ощутила, как меня поддерживают, а к губам приставляют стакан с водой. Отпила несколько глотков, и мне полегчало: дышать снова стало легко, а голоса приобрели четкость:
— Ани, давай присядем, — заботливый голос Этьена согрел душу.
— Да, нужно присесть, — согласилась я.
Но сесть не успела: по ногам что-то потекло. Я удивленно распахнула глаза. Первой мыслью было: я что... описалась? Нет, не может быть!
— Что случилось? — тут же отреагировал на мой ошарашенный вид Этьен. Брат тоже оказался рядом и придерживал меня с другой стороны.
— Кажется, воды отошли.
— Что отошло? — не понял Сиар.
— Воды! — в моем голосе появилась истеричные нотки. — Спрутова борода, я рожаю! — непонятно с чего вдруг у меня вырвалось пиратское ругательство.
— Что за слова вылетают из твоего рта? — начал возмущаться отец и осекся. — К-как рожаешь? Нет! Нет-нет-нет! Спрутова борода, тебе нельзя рожать!
На его лице проявился такой ужас, что я сразу поняла, откуда в нем взялась вся та злость, что он на меня только что выплескивал — он боялся! Боялся, что я умру точно также, как когда-то моя мать. Это для всех остальных она погибла от несчастного случая, а на самом деле — во время родов седьмого ребенка. Не выжила ни она, ни ребенок. Но признаваться в том, что женщины в роду Нанских могут не справиться с родами — недопустимо. В Трине на этот счет свой пунктик.
Наверное, если бы он узнал о моей беременности раньше, то успел бы как-то примириться с этой мыслью, но сейчас все произошло слишком быстро, и это вылилось в то, во что вылилось.
На миг все застыли, а потом засуетились так, что у меня в глазах зарябило. И вся эта суета была совершенно пустой и ненужной, создалось впечатление, что обо мне вообще забыли! Мужчины словно с цепи сорвались! Отец ходил из стороны в сторону и причитал. Этьен бегал из угла в угол и перечислял, что вот прямо сейчас ему нужно сделать, сбивался и начинал заново. Брат ошарашенно махал руками и непонятно кому рассказывал, в каком он шоке от моей беременности и до сих пор не верит, что его младшая сестренка сейчас родит ему племянника.
Мы с графиней от подобного просто ошалели и смотрели на весь этот беспредел, откровенно не понимая, что за балаган вообще творится. Куда делитесь те самые собранные, готовые в любой момент идти в бой мужчины, прожженные придворные и владетели целых городов и деревень?
Тянущая боль в пояснице снова дала о себе знать, и я, положив руки на поясницу, поморщилась. Графиня это заметила и, разозлившись на непутевых мужчин, гаркнула так, что офицеры на плацу точно бы обзавидовались.
— Стоять! — Все застыли, даже я попыталась вытянуться в струнку. — Этьен, отправь слуг за знахаркой и лекарем. Граф Дольмьен, помогите сестре подняться в ее комнату и позовите горничную, чтобы помогла ей переодеться. Милорд, прошу вас присесть и закончить причитания, вы и так уже сказали более чем достаточно!
Вот с этого мгновения началось хоть какое-то осмысленное движение мужчин. Видимо, графиня прекрасно знала, как с ними управляться в такие моменты.
Мужчин-то она озадачила и дала им нужный вектор движения, а вот я внезапно испугалась. Я так ждала это ребенка, так о нем мечтала, а сейчас испугалась, что у меня ничего не получится. Что именно не получится, я представляла слабо, но боялась сильно.
Сиар со всей возможной скоростью, поддерживая, будто я вот-вот свалюсь, проводил меня на второй этаж. Я пыталась прийти в себя и не паниковать. Рожают же другие женщины? Рожают! Так что у меня-то не получится?! Но в голову лезли мысли о том, что я вообще-то не в своем мире, где и сердцебиение ребенка послушают, и на узи посмотрят, как он лежит, и кесарево сечение сделают, если что-то пойдет не так, и, на худой конец, анестезию дадут, если совсем припечет. Я находилась в совершенно другом мире, где оставалось полагаться только на природу и магию, и это не успокаивало.
