— Почему ты так думаешь?
— Джейн, ты же понимаешь, как устроен мир. И не можешь не понимать, что твой брак с Чарльзом расстроит обе наши семьи.
Она побледнела.
— Он сказал тебе, что мы поженимся?
— Не делай этого, Джейн! Это убьет наших родителей…
— Скажи честно, Джордж. Хоть раз в жизни скажи честно! Почему ты на самом деле против нашего брака?
Он смотрел на нее, стараясь не выдать волновавших его чувств.
— А тебе очень надо это знать?
Полил дождь — сразу как из ведра. Они укрылись под навесом магазина тканей. Сильный порывистый ветер трепал ее буйные кудри, вздымая их золотистой короной. Его раздраженный, злой тон ничуть ее не испугал, напротив, она шагнула к нему, и в глазах ее он увидел немую мольбу и те же боль и страсть, что терзали его самого. Она сделала еще шаг, и вдруг выставленная в витрине за ее спиной белоснежная скатерть, собранная в изящные складки, почудилась ему свадебным убором невесты. Джейн стояла так близко, что он чувствовал ее дыхание, когда она проговорила:
— Да, Джордж, очень.
Это тихо произнесенное «да» отозвалось в его груди сладостной музыкой, и он обнял ее одной рукой, защищая от ветра. Нельзя ему было этого делать! Стоило ему коснуться Джейн, как исподволь тлевшая в нем страсть вспыхнула огнем, сжигая дотла все его самоотверженные попытки забыть о ней. Не в силах сдержать свой порыв, он схватил ее за плечи и в жарком поцелуе приник к ее губам. «Наконец-то! Какое счастье!»
У нее вырвался какой-то приглушенный звук… Не хочет его? Или уступает? Затем ее сумка со стуком упала на тротуар. И она обеими руками схватила его за рубашку и притянула к себе.
В голове Джорджа промелькнула мысль, что она — возлюбленная его брата, и он попытался отстраниться.
Но не смог ее отпустить.
Джейн! Сама Джейн обнимала его, цеплялась за его рубашку и отвечала на его поцелуй с такой неистовой страстью!
И вдруг в его сознании что-то сдвинулось, может, этот ледяной ветер изменил направление…
«Нет, нельзя! Нет-нет!»
С усилием, доставившим ему физическую боль, он шагнул назад и вытянул руку, отстраняя ее от себя.
Она заморгала от бьющего в лицо ветра, и по ее щекам потекли слезы.
— Джордж…
— Черт! — Собственный поступок до того его напугал, что он и слушать ее не хотел. — Пойми, мы… Мы не можем… — Он лихорадочно подыскивал нужные слова. — Я пришел… Мне нужно было убедить тебя не выходить замуж за брата.
Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, полными ужаса и мольбы.
— Джордж, — тихо проговорила она, а потом добавила еще тише, и за ревом ветра он едва расслышал: — Ты знаешь, что может меня убедить.
Да, черт возьми, он знал, но не мог ей этого предложить.
— Из этой затеи не выйдет ничего хорошего, — сказал он, чувствуя неимоверную тяжесть в сердце. — Оставь семью Беллами в покое. Я прошу тебя…
— Именно поэтому, — сказала она, приходя в себя, как внезапно разбуженный от сна спящий, — я отказываюсь делать то, о чем ты просишь.
— Джейн…
Она нагнулась и взяла сумку.
— Если ты любишь своего брата, забудь о том, что произошло.
— А если бы ты его любила, ты не позволила бы мне целовать себя! — закричал он, перекрывая вой ветра.
— Я не позволяла.
— Да, не позволяла, а умоляла меня об этом!
Она смертельно побледнела.
— Если кто-то и собирается все разрушить, так это ты сам, Джордж. Если ты не можешь стать Чарльзу таким братом, какой ему нужен, то все погибнет. Пойми, я хочу, чтобы ты…
— Нет, больше ничего не говори…
— Я хочу, чтобы ты радовался за Чарльза и за меня. Чтобы ты танцевал на нашей свадьбе, празднуя нашу любовь.
— Вашу любовь? — не веря своим ушам, переспросил он. — Вашу любовь?!
— Чарльз меня любит. Он-то не побоялся признаться мне в любви.
С этими словами она плотнее завернулась в шаль, повернулась и ушла прочь, высоко подняв голову, несмотря на встречный ливень и ветер.
Он окликнул ее, но ветер отнес его голос в сторону. Ее слова по-прежнему звучали в него в голове.
«Он-то не побоялся признаться мне в любви!» Но еще громче гремели слова, которые она не произнесла, — она не сказала, что сама любит Чарльза.
Всю ту зиму и весну Джордж и Чарльз избегали встречаться и все больше отдалялись. Джордж не скрывал неодобрения его выбора невесты. Он не мог взять назад сказанные им Чарльзу слова, хотя и считал, что поступил как полный идиот. Так же и Чарльз не мог отречься от того, что назвал брата трусом. Да еще калекой. С того разговора отношения между братьями стали весьма прохладными, как первый мороз: не очень сильный, но весьма ощутимый.
Последний год Джордж напряженно трудился, с блеском окончил университет, и его расчеты устроиться на работу за границей оправдались. Его пригласили в «Интернэнл геральд трибюн», престижную газету в Париже.
Чарльз все реже участвовал в жизни колледжа. Он либо не замечал, либо намеренно не обращал внимания на сплетни по поводу его встреч с простой городской девчонкой. Вскоре об этом узнали родители и обрушились на Чарльза с гневными упреками, но он оставался неколебимым. Супругам Беллами оставалось только надеяться, что это глупое увлечение сына скоро пройдет.
Зная, каким упрямым может быть Чарльз, Джордж на это не очень рассчитывал, тщательно скрывал свои переживания и во избежание встреч с Джейн старался держаться подальше от особняка проректора. Его отношение к женитьбе Чарльза осталось прежним, но он решил больше не вмешиваться.
Так продолжалось до конца марта. В тот год зима никак не хотела сдавать свои позиции. Люди с нетерпением ждали прихода весны, а неделю назад, словно в насмешку, снова все вокруг засыпало снегом. В окно комнаты Джорджа хлестал ледяной дождь, напоминая ему о таком же ненастном вечере прошедшей осенью, о поцелуе, который он никак не мог забыть.
Как старшекурсник, он занимал маленькую, зато отдельную комнату на первом этаже, в которой помещался только письменный стол перед окном и узкая спартанская кровать. Было уже поздно, но он все еще сидел за столом, выполняя задание придирчивого профессора. Стрекот пишущей машинки и треск возвращаемой каретки сопровождались завыванием ветра за окном.
Погруженный в работу, он не сразу услышал стук в дверь. Затем сильный стук заставил его отвлечься, и он открыл дверь.
— Джейн?!
— Пожалуйста, впусти меня.
Он посторонился, пропуская ее в комнату.
— Да ты до нитки промокла!
Она плакала и дрожала от холода.
— Джордж, — едва выговорила она, — о, Джордж!
