самым близким тебе человеком. — Он подошёл, протянув руку. — Давай, расскажи, что ты сделала?
— Ты сумасшедший, — прошептала я, отворачиваясь. — Не трогай меня! Убирайся!
Его прикосновение не обожгло огнём вопреки ожиданиям. Он погладил меня по щеке, в каком-то детском, успокаивающем жесте.
— Не бойся ты так. Я прощаю тебя. В конце концов, как ты однажды сказала, нет ничего, что мы не смогли бы друг другу простить. Да? — Он сжал мой подбородок, заставляя повернуть голову, смотреть на него. — Даже если ты позволяла этому влюблённому в тебя мальчику-Старцу трогать тебя. А может, не только ему.
— Что ты несёшь?
— Я ни к одной женщине не прикоснулся, пока ты тут наслаждалась восхищением мужчин. Так ты решила мне отомстить? Знаешь, я ведь даже без техник пойму, лжёшь ты или нет.
— Как ты смеешь меня допрашивать? — прошипела я. — То, что ты уничтожил клан Дев, не значит, что я стала твоей собственностью!
— Конечно, нет. Ты стала моей собственностью намного раньше.
— Ты… ты надругался надо мной!
— «Надругался»? Нет. — Он медленно растянул губы в жуткой улыбке. — У единых это не так называется. Это просто не может называть так у тех, кто всю жизнь стремился стать одним целым. Я — твоя любимая пара, так что, говоря твоими же словами, трахнись ты хоть с тысячью, тебе никогда этого не оспорить.
— Что ты несёшь… — Я чувствовала, как он продолжает загонять меня в угол, несмотря на то, что я уже прижималась спиной к холодному мрамору и была в таком отчаянии, что звала на помощь врага: — Убей его, Чили! Из всех людей, которые пали от твоей руки, он этого заслуживает больше всего! Посмотри, что он собирается сделать с твоей верностью!
— Забавно, — прошептал Датэ, наклоняясь к моему лицу. — Ты ведь понимаешь, что просишь о спасении именно меня?
— Нет! Прекрати! Хватит повторять это снова и снова! Не смей осквернять её память такими шутками!
— Это ты тут шутишь и оскверняешь. Ты опять пьяна? — Он коснулся моих губ своими. — Я и есть Чили.
* * *
Я вцепилась в его нижнюю губу зубами сразу после того, как он в очередной раз произнёс это имя. Но вместо того, чтобы отпрянуть, мужчина прижался теснее. А когда я разжала зубы, превратил укус в ещё более злой, болезненный поцелуй. Судя по всем этим шрамам, он находил особое удовольствие в страданиях.
— Я и забыл, как ты обожаешь кусаться. Соскучилась по грубой любви? Я как раз в настроении. — Датэ сбросил с плеча мантию. — Ложись. Я буду с тобой таким, каким ты меня захочешь.
— Пошёл к чёрту! Думаешь, я верю тебе?! На этот раз тебе всё же придётся убить меня, чтобы заполучить!
— Да что с тобой? — проворчал недовольно Датэ. — Вино тут ни при чём, я не почувствовал вкуса. Значит, ты просто выводишь меня из себя. Зачем?
— Ты… ты чокнутый! Ты разорил мой дом! Убил мою семью! Ты присвоил себе наши техники!
— Присвоил техники? — повторил он, кося под дурака. — Чего?
— Не прикидывайся! Забыл обо всём за десять лет? Ты искупался в крови моих сестёр, чтобы овладеть высшим мастерством Дев!
— С каких пор этого достаточно, чтобы овладеть мастерством?
Я обомлела. Его слова прозвучали так спокойно и… логично. Но вместо того, чтобы спросить, как же он тогда заполучил нашу силу, я недоуменно прошептала:
— Тогда зачем… зачем ты это сделал?
— Ты не помнишь?
— Я потеряла память и свои способности по твоей вине! Конечно, я ничего не помню! Из-за печати, которую ты поставил на моё сердце!
— Печать на сердце? — повторил задумчиво мужчина. — Первый раз о такой слышу. Кто тебе сказал об этом?
Я промолчала, опустив голову, но Датэ подцепил мой подбородок, наклоняясь. Но не для очередного поцелуя, а чтобы внимательно рассмотреть. Прикоснуться. К губам. К шее. К груди… и ниже…
Я даже не вздрогнула, когда почувствовала, как он начал собирать подол платья.
— Неужели ты думаешь, что я бы захотел оставить тебя беззащитной? Или чтобы ты забыла обо мне? Это было бы чертовски нечестно, потому что я думал о тебе постоянно. — Просунув руку под подол, он провёл пальцами вверх по моему бедру. — Если уж речь зашла о печати… если бы у меня была возможность нарисовать её для тебя, я бы поставил смертельную, вот сюда.
Они с Илаем даже мыслили одинаково. Мужчины.
Конечно, из-за того, что мы находились в святилище, прикосновение ко мне не убило Калеку. Совсем наоборот, почувствовав тепло и нежность женского тела, он стал лишь настойчивее. А я застыла. На фоне открывшейся правды, то, что происходило со мной, вообще не впечатляло.
Он сказал, что лучшая из Дев — худший мужчина на свете? Что моя единая — предводитель Калек? То, в чём я находила утешение, на самом деле стало причиной моего самого неизбывного горя? Всё это время презирая плотскую любовь, я кичилась связью с Датэ?
Пусть я и не помнила лица Чили, но я знала, что она была Девой. Разве этого недостаточно, чтобы быть уверенной, что человек, которого ты любил и по которому скорбел, не имеет никакого отношения к зверствам, устроенным Пламенем погребальных костров? К гибели клана. К завоеваниям, казням и пыткам. К смерти Жемчужин.
— Не могу поверить, что ты наконец со мной, — тихо признался Датэ, трогая меня так, будто делал это не раз. Не просто слишком умело для Калеки, а привычно, прекрасно зная именно это тело. — Хочу оказаться в тебе немедленно, как тогда.
— Я не помню.
— Всё случилось так быстро. Я пришёл туда не за этим, но стоило только тебя увидеть… — Он наклонился к самому моему уху, сжимая между ног. — Знаешь, десять лет — ерунда по сравнению с той разлукой. Естественно, я стал ужасно нетерпеливым. Я так соскучился по твоему теплу, живя на севере. Хотя ушёл туда именно затем, чтобы никогда больше о тебе не вспоминать. Я пытался тебя возненавидеть и выбрал для этого самое подходящее место. Так почему, просто встретив тебя, я всё тебе простил?
— Я не помню.
— Неважно. Мы оба оставили всё в прошлом, каждый по-своему. Твой способ мне совсем не нравится, но ведь тебе мой — тоже. Хотя это был отличный пример того, как я обычно поступаю с предателями.
— Я не помню, — повторяла я будто в бреду.
— Конечно, нет. Если бы помнила, то не стала бы потакать другому мужчине,
