семью иметь, а Лида после трагической гибели отца попала в детдом в семилетнем возрасте. По комплекции Лида – далеко не лань. И боязливость – не ее черта. Дочь Гранита ничего не боялась. Тут другое, таинственное – глубоко спрятанное за нарочитой скромностью (но не боязливостью). Стоило лишь попробовать проникнуть в суть, надавить, как сразу наталкиваешься на гранитную твердость. Вообще, в тихом омуте черти водятся, а в Негоди еще и ворпани с хомутами. Монашка Л. Чиросвий – далеко не пустое место перед эффектной Агнией при том, что Лида практиковала весьма коварные приемчики (да-да!). В учительской открывала рот лишь на непосредственный вопрос, говорила кратко и односложно, без эмоций, и в любом случае готова была уступить (неважно, права или виновата). Не потому, что боязлива. Люди быстро заподозрили, что Лида прибеднялась. Не спрячешь проницательный ум, выдержку. И горькую-прегорькую обиду не спрячешь – она тебя изнутри съест.
Лида Чиросвий с самого начала замкнулась наглухо (не обманула, нет – слишком горда, чтобы врать). Просто кое о чем умолчала – точнее, не доверилась никому. Не по-людски это. Не тылки – но Варвара поняла бы (уж она-то понимала Лешку Имбрякина, которого коробила здешняя сказочная жизнь). Ведь Варвара – черноволосая ведьма, роковая красавица, властности в ней несравнимо больше, чем в Агнии. Лида тоже красива, и с Агнией представляла контраст – брюнетка и блондинка, у обоих славянский тип. Хотя одевалась Лида без затей, прятала под мешковатой одеждой хорошую фигуру. Какая-то широкая голубая кофта старинного покроя с плотным воротом, присборенными рукавами, резными деревянными пуговицами. Понявистая юбка из плотной шерсти – перелицованная и блестящая от частой глажки, простые хлопчатобумажные чулки, собиравшиеся на коленках, бесформенный черный плюшевый жакет. Аскетичный послевоенный гардероб. Сколько-нибудь модных вещей нет. Даже летом, когда все распускалось вокруг, легкое ситцевое платьишко не оживляло девичий облик – то ли случайно, то ли намеренно везде присутствовал блеклый старушечий рисунок. Лиде, наверное, подошел бы насыщенный синий цвет (редко кому идет). Однако предпочтительней, что проще и скромней. И это женское рассужденье?!
Вот так со всеми радостями в жизни. Материальная сторона для Лиды как другая сторона Луны. Не интересно ничуть. И вещей касается, и жилья. Приезжую учительницу поселили в комнату по адресу – улица Коммунальная, 6. А куда ей идти? Отцовский хутор Бузаковский не уцелел – на его месте теперь Малыхань. Наследственный дом Чиросвиев теперь не приспособлен для проживания – в прежних двух комнатушках деда Калины устроен аптечный склад и бытовка для персонала. Лиду с Утылвой не связывали даже воспоминания. Что она, вообще, помнила – сирота, выросшая в детдоме? Единственного родного человека. Да, чекиста (по определению садиста – кем же еще мог быть начальник исправительного лагеря? нерядовой винтик огромного Гулага). Майора Решова – своего отца. Кроме него нет никого – и не будет, решила Лида. Ужасное решение для молодой девушки, отсюда ее суровая отчужденность в Утылве. Наивные аборигены! не понимали, что рядом с ними очень несчастный человек. С блестящими карими глазами, пухлыми щечками, свежими устами. Человек волевой, умный и недоверчивый, у которого внутри даже не темная нора, а открытая бездна в душе.
Лида успешно маскировалась. По-ворпаньи. Рыжие волосы ведь можно перекрасить – например, стать брюнеткой, причесаться гладко и скромно. Опускать взор и делать каменное лицо. Сильно стараться! Школьное руководство хвалило товарища Чиросвий. За работоспособность, ответственность, аккуратность. Лида выполняла все поручения. Ходила на подмену в классы и на продленку, проверяла стопки тетрадей, возилась с безнадежными двоечниками, дежурила в праздничные дни – ачетакого? у нее же нет семьи, детей. Ей поручали подтягивать по русскому языку детей казахов, башкир, татар. Если случалось какому-нибудь родителю обратиться – типа ребенок болел, но надо выходить из положения – Лида ровно говорила «Я готова позаниматься дополнительно». По оплату не заикалась. Откуда такая самоотверженность? Однажды приключился курьез. Заболела техничка тетьМаша, и кто-то из коллег в шутку заметил, что согласно указаниям партии и советского правительства учитель отвечает за все – в том числе, и за чистый пол в школе. В ответ зароптали: нам что, теперь и мыть? А Лида молчком налила в ведро воды и вымыла классы на своем этаже – ей, правда, пришлось задержаться после уроков до полуночи. Начальство ощутило неудобство, но Лида даже бровью не повела, словно ничего не было. На коллег этот поступок произвел нехорошее впечатление. Если потребовалось бы мыть туалеты? Нельзя же так! Выглядит как самоуничижение.
Годы шли, и не похоже, что Лида собиралась сдаться. Когда соседи по коммуналке получили отдельную площадь в Новом Быте, всю квартиру отдали ей как заслуженному (не по официальному званию, а по сути) педагогу. И это опять не взволновало и не обрадовало ее – точно не человек, а бесчувственный истукан. А какой еще быть дочери Гранита? Тоже гранитной. Густые волосы прямо прилизывала и закалывала шпильками в пучок, чтобы ни один крутой завиток не выбивался. Брови не выщипывала. Суровая морщинка на переносице (сама прорезалась – нос никто не резал). Уши не проколоты. Губы плотно сжаты и разомкнутся, когда лишь хозяйка сочтет нужным, а она редко так считала. Не девушка, а монашка. Отвергала любые вольности. В Утылве патриархальные порядки, но не до такой же степени. Без интереса к нарядам, сплетням, парням, прочим житейским радостям. Ущемляла себя даже в мелочах – черный чай пила без сахара. Спиртное в рот не брала. Вечеринки, танцы, свиданки игнорировала. Вот в работе усердна и безотказна. Люди подозревали, что она сухая карьеристка. Это доступно пониманию. Только все гораздо хуже.
Хуже чего? Как понять эдакое диво-дивное на свете – девушку ничуть не волнует ее внешность – ну, вообще, фиолетово. Она не горит желанием строить коммунизм, но и не мечтает стать принцессой. Потому, что в принцессы она уже поиграла – в отцовском замке. И отец ее не король, а чекист из железной когорты – боевого отряда, выполняющего волю революции.
И должна стоять отныне
Справедливая твердыня.
Охранят надежно стены
Стражи с звездами на шлемах.
Из Лиды получился бы страж справедливости, но не то время, не та страна. И это хорошо (или же нет?). От отца унаследованы гордыня и решимость, а от матери Калинки – жертвенность (приехав в Утылву, Лида словно изначально приготовилась стерпеть все – и стерпела). Чудовищная смесь – что в сравнении с ней значат силы всех ворпаней и всех корыльбунов в Пятигорье и даже могущество синей ведьмы.
