– Я вечный ваш должник, Джозеф. Я был уверен, что потеряю ее. Если бы не вы…
– Ну что вы, Дарфилд, это мой долг, – краснея, ответил доктор. – Мне пора. Заеду на следующей неделе. Вы с яей помягче, старина, – сказал ;он, кивнув на прощание.
Майкл проводил доктора до кареты и вернулся на террасу. Рядом с Абби он увидел Уитерза, который что-то оживленно ей рассказывал, жестикулируя своими огромными кулачиша-ми. Абби смеялась. Господи, неужели она больше никогда не одарит его этой ослепительной улыбкой? Он присел на каменный парапет и увидел, как Уитерз махнул рукой в сторону оранжереи.. Абби положила книгу на скамью и медленно пошла рядом с садовником. Ее бедра мягко покачивались под складками юбки в такт неторопливой походке. Майкл видел, как она остановилась, чтобы осмотреть новые бутоны на розовом кусте, и подумал, что, если ему когда-нибудь еще представится возможность погулять с ней по саду, он непременно с ней поговорит. Она должна его выслушать и не избегать больше. Абби теперь обедала в гостиной, но Майкл велел передать ей, что вечером в восемь тридцать ждет ее в столовой. Она написала ему записку, что предпочитает ужинать одна. Майкл, лукаво улыбнувшись, написал ей в ответ, что не принимает отказа. И если ровно в восемь тридцать ее не будет к ужину, он принесет ее в столовую на руках. Майкл метался в ожидании Абби, словно зверь в клетке, на глазах у двух испуганных лакеев, стоящих у буфета. Когда часы на каминной полке пробили восемь тридцать, он с надеждой посмотрел на дверь. Абби глубоко заблуждается, если думает, что он не осуществит свою угрозу, В восемь тридцать две Абби распахнула тяжелую дубовую дверь, решительно вошла в комнату, подбоченилась и сердито уставилась на него.
– Можно узнать, зачем я тебе понадобилась? – спросила она.
Майкл с трудом сдержал восхищенный возглас. Абби выглядела потрясающе. Она не потрудилась уложить волосы, и они свободно струились по спине. Ее платье цвета темного золота спускалось до пола мягкими складками. Но прекраснее всего были ее фиалковые глаза, метавшие искры..
– Мне нужно твое общество, дорогая.
– Мое общество? Странно! Прежде ты в нем не нуждался!
– Это совсем не так, Абби, и ты это знаешь. Пожалуйста, садись. Мы можем пререкаться за ужином, – весело сказал Майкл и отодвинул для нее стул. Она с подозрением взглянула на стул, потом на него. Он вопросительно поднял бровь. Со вздохом отчаяния Абби подошла и опустилась на стул, он едва успел пододвинуть его. Майкл не мог сдержать улыбки, садясь на свое место во главе стола. Абби сердито посмотрела на лакея, когда тот поставил перед ней тарелку с супом, отчего бедняга буквально бегом вернулся обратно к буфету. На Майкла ее гнев не оказал никакого действия. Он был так рад, что она сидит справа от него, на своем законном месте, что все остальное не имело значения. Он украдкой бросил на Абби взгляд: она смотрела в свою тарелку и не бралась за ложку. Он с притворным безразличием пожал плечами и приступил к еде. Несколько минут тишину п комнате нарушало лишь по-звякиванье ложки Майкла о тонкий фарфор. Абби, оттолкнула от себя тарелку с супом.
– Чего ты хочешь?
– Я соскучился по нашим совместным ужинам. Ты не попробуешь суп?
– Я совершенно не голодна.
– В самом деле? Может, выпьешь?
– Нет! – без колебаний ответила Абби.
– Даже эля не хочешь? У нас большой запас, – сообщил Майкл.
Абби нахмурилась-:; – Чего ты хочешь? – повторила она.
Майкл откинулся на стуле, сложив перед собой ладони домиком.
– Я тебе уже сказал. Я соскучился по нашим совместным ужинам. – Абби закатила глаза. – Ты уже выздоровела и чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы есть в столовой, не так ли?
– Дело не в моем здоровье, милорд. Я предпочитаю ужинать одна, – холодно ответила она. Майкла нисколько не обескуражили ее нарочито официальный тон и едкие замечания.
– А вот я не люблю ужинать в одиночестве, – сказал он спокойно. – Легкая беседа за столом способствует пищеварению. – Лакей поставил перед ним тарелку. – А телятина сегодня очень аппетитная, – небрежно заметил он и отрезал ножом кусочек, в то время как Абби даже не взглянула на свою тарелку. Уж лучше умереть с голоду, чем ужинать вместе с ним. – Надо хоть немного поесть, Абби. Ты совсем отощала.
– Ничего, поправлюсь к тому времени, как поплыву в Америку. Это будет через пару недель, – с вызовом ответила она.
– В самом деле? – невозмутимо произнес Майкл и обратился к одному из лакеев: – Мои комплименты кухарке. Это просто восхитительно. – И он отправил в рот еще кусочек.
Абби нахмурилась.
– Значит, тебе нечего мне сказать?
– Я уже сказал. Похвалил телятину.
– Я совсем не об этом.
– А о чем? – спокойно спросил Майкл.
Абби подалась вперед и сердито уставилась на него.
– О моем возвращении в Америку. Майкл откинулся на спинку стула и перевел взгляд на люстру над их головами, делая вид, будто обдумывает ее заявление.
– Нет, об этом мне нечего сказать, – весело ответил он после недолгого молчания.
Абби вздохнула.
– А что ты хотела услышать? – улыбнулся он, Абби взяла вилку и принялась гонять по тарелке зеленый горошек.
– Что ты обрадуешься или, наоборот, рассердишься. В общем, как-то отреагируешь на то, что я сказала.
– Не вижу смысла реагировать на то, чего не произойдет, – заметил он,
Абби сердито сдвинула брови.
– Мне следовало это сделать еще несколько месяцев назад!
– Ах, вероятность этого была тогда не большей, чем сейчас. Как насчет пудинга? – спросил Майкл, кивнув лакею. – Съешь хоть что-нибудь, дорогая.
– Не хочу я никакого пудинга! Нечего мне заговаривать зубы.
Майкл кивнул лакеям, и те тихо вышли из столовой. Когда за ними закрылась дверь, он налил в рюмку портвейна и поднял его, словно собираясь произнести тост.
– Абби, надеюсь, ты выслушаешь меня с открытым сердцем и без предубеждения, – начал он,
Абби перестала качать ногой. И теперь была похожа на ту Абби, которую он знал и любил. Ту, что не могла скрывать от него своих чувств. Она искоса посмотрела на него.
– Что еще ты можешь мне сказать? – с недоверием спросила она.
– Ты должна узнать, что и по какой причине произошло в Лондоне.
– Ты достаточно мне наговорил за последние несколько месяцев. Не уверена, что хочу услышать еще что-то, – тихо ответила Абби с искренней грустью.
Майкл поставил бокал на стол.
– Не отрицаю, я действительно наговорил много лишнего, но разве у нас нет ничего общего, о чем мы могли бы побеседовать?
