силой Мелисенты.
Аллеи, словно заметив появление других владельцев Скверны, не стали им препятствовать. Или им не препятствовала Верховная Матерь? Она наверняка знает, что они уже здесь — идут по туннелю Скверны.
Высокие черные колонны, обвитые красными искрящимися корнями. От одних столбов к другим тянуться паутины нитей. Скверна издавала шипящие и свистящие звуки. А Скальду вскоре начало казаться, что он слышит голоса.
Голос.
Один единственный.
Голос Силисты.
Она шептала ему:
— Скальд… Скальд…
Скальд шел в тумане Скверны вперед. Что-то манило его. Притягивало к самому центру.
Голос Силисты звал его. Такой нежный, знакомый, заботливый.
Мертвый.
— Скальд… иди ко мне… я здесь… здесь…
Шаг за шагом Скальд двигался вперед. Тело шло само, словно став марионеткой в руках Скверны.
По рукам в воду стекала темная шипящая смола. Он чувствовал, как Скверна растекалась по его телу, по сосудам, по нервам. В межклеточных пространствах.
— Скальд… я здесь… иди… иди… я жду тебя… Скальд…
Образ Силисты появился где-то вдалеке. Она стояла в самом конце туннеля, окруженная Скверной.
Белое свадебное платье. И фата, опущенная на лицо.
— Силиста…
— Скальд… Скальд…
А потом голос сменился. Новый голос был ближе, громче и тверже.
— Скальд!
И он словно проснулся.
На него смотрела Элен.
— Элен?
— Что с тобой?
— Со мной?
— Ты словно… отключился…
— Отключился?
— Ты меня пугаешь. Скальд. Скажи, что ты видел?
— Я… видел…
Но Скальд не успел ответить.
Его взгляд метнулся за спину Элен, и там он видел широкую просторную площадь, залитую красной водой. Вокруг возвышались колонны Скверны. И на самой вершине висело два кокона…
— Нат!
Элен оглянулась и тут же схватила Скальда за руку.
Они подняли глаза и увидели два кокона Скверны, обмотанные лианами, прикрепленными к колоннам. Один кокон был непроглядным. Скверна на нем давно почернела. А второй, красный. И сквозь вьющихся лент Скверны Скальд мог различить человеческое тельце. Руки, ноги, голова… глаза…
— Нат!
«Она схватила его».
— Мы спасем его, Скальд. Мы спасем, — повторяла Элен, — только не волнуйся, сосредоточься на…
— Вы все-таки пришли, — прозвучал голос Верховной Матери Мелисенты.
Она возникла внезапно.
Стоило Скальду опустить взгляд, и он увидел ее, стоящую ровно под двумя коконами.
Облаченная в черное платье, искрящееся красными искрами, она сделала несколько шагов в их сторону. На левой груди зиял красный шрам. Длинные белые волосы прямыми прядями спадали за спину. По рукам струилась Скверна. И глаза… холодные… почти белые.
— Мелисента, — процедил Скальд сквозь сжатые зубы.
— Скальд, Элеонора. Не могу сказать, что рада встречи. Две луны вот-вот столкнутся, и я наконец смогу завершить то, что начала.
— Расскажи мне все. Это тебе на руку. Ты выиграешь время, не так ли? Я хочу знать… как досталась мне Скверна… как ты забрала у меня Ната… и что случилось… с твоим сыном?
Взгляд Мелисенты вспыхнул — тонкие ниточки бровей вскинулись. Глаза раскрылись шире. Рот приоткрылся.
— Ты… видел?..
— Проводник показал.
— Ах, этот олень… вечно он лезет не в свое дело. Сначала создал семиотики, а теперь показывает тебе то, что должно быть скрыто. Это не очень-то вежливо, Скальд, рыться в чужих воспоминаниях.
— Мне плевать. Ты хочешь забрать моего сына…
— Нашего… сына…
Скальд оторопел.
— Ты лжешь… Силиста… она его родила!
— Как бы не так, Скальд… думаешь, я забуду свои роды? Думаешь, я забуду, как вынашивала Натаниэля девять месяцев? Думаешь, я забуду ту ночь после свадьбы, когда мы…
Скальд не мог в это поверить.
«Как это возможно?».
— Силиста… она же ведь…
— Мертва, Скальд. Уже очень давно.
— Нет… ты лжешь! Говори правду!
— Если ты так этого хочешь… позволь мне рассказать свою историю с самого начала. Ты прав, Скальд. В конце концов, ты заслуживаешь знать всю правду. Ты ведь через многое прошел, верно? Я расскажу вам, как открылся Проход… на самом деле.
Мелисента взглянула на луны, словно оценивая как много времени у нее есть, чтобы поделиться с ними всеми откровениями.
— Пятьдесят лет назад я захотела стать матерью. Спорное решение в двадцать, не правда ли?
«Пятьдесят лет назад… двадцать лет… сколько же ей сейчас? Семьдесят?!».
— Но выходить замуж я не хотела. Мне это было не нужно. Я хотела лишь иметь своего ребенка. Откуда во мне была такая страсть к материнству? Для меня это по сей день остается тайной из тайн. Впрочем, я искала разные способы. Знаете ли, по молодости… совершаешь много глупостей. Я работала в «Первой Лагуне», и жизнь моя шла своим чередом. Работа. Дом. Работа. Дом. И мне стало одиноко. Отношения с мужчинами? Нет… я была на них не способна. Я видела свое предназначение лишь в одном — в материнстве. Тогда я обратилась в специальную организацию. Я выбрала семя, из которого должен был родиться мой ребенок. Беременность шла удачно. Я вся летала от радости в ожидании заветного дня. Я хотела увидеть его. Обнять. Поцеловать. Мой малыш… и вот этот день настал. Ты же видел его, Скальд? Тот самый день… Я потеряла его. В родах. Потеряла своего малыша! И сердце мое… раскололось. Уже в тот день. Я ощутила невыносимую боль внутри и никак не могла ее заглушить.
— Шло время, и я предприняла новую попытку. Я не могла выносить дитя. Мое тело оказалось неспособно к этому впредь. Тот день стал для меня роковым. Я поняла, что не могу сама выносить своего ребенка. И я решила обратиться за помощью в приют. Я захотела воспитать чужого ребенка, как своего собственного. Я понимала все риски и всю опасность. Я хотела любить. И быть любимой. Но разве… такое возможно? Я пришла в приют и взяла Питера. Их смутил факт отсутствия отца, но пачка денег в наши дни никого не смущает. Я выбрала Питера, и он стал моим сыном. Когда я забрала его, ему было пять. Мы стали маленькой семьей. Я души не чаяла в нем. Но шли месяцы… и я замечала странность в его поведении. Он подрастал. И начинал мне противиться. Мы оба знали, что я — не его настоящая мать. Но разве это важно? Почему это должно быть важно? Я его растила! Я заботилась о нем! Я любила его! И я хотела лишь одного — любви в ответ. Большего мне от него не требовались. Только любви. Благодарности за мою любовь. Я никого никогда не любила ни до, ни после так сильно, как любила и люблю своего Питера. Своего мальчика. Как можно привязаться к чужому ребенку так сильно за два года? Я привязалась. Я любила его
