прошлого – в данном случае Барбару Макаллистер, – и заручились ее помощью. Мы знали: если ты выйдешь с ней на связь, значит, охотишься за мной, а не за моими обидчиками.
Я уставился на него, лишившись дара речи.
Эшлинг играла со мной.
И, черт возьми, переиграла меня.
Да, она любила меня, но не настолько сильно, чтобы быть ослепленной моими действиями.
Ее преданность семье сильнее привязанности ко мне, и, черт подери, оттого мне стало еще больше ее не хватать.
– Газета… – начал я.
Джеральд помотал головой, подошел к журнальному столику, взял с него, судя по виду, сегодняшнюю газету и бросил ее мне в руки. Я поймал ее и пробежался взглядом по заголовку.
Китон[41] намекает на отставку Клейборна после выборов: кто следующим займет Белый дом?
Ублюдок.
– Тот заголовок – газетная утка, – выплюнул я, чувствуя омерзительный привкус, которым отдавали слова на языке.
Джеральд плюхнулся рядом со мной, устало потер лицо и, потянувшись за бутылкой виски и двумя бокалами, налил нам выпить. Я достал пачку сигарет, закурил и устроился поудобнее. Все это дерьмо еще не скоро закончится.
– Совершенно верно. – Он подтолкнул ко мне мой напиток, а его руки по-прежнему дрожали. – Я не поверил Эшлинг, когда она сказала, что ты, вероятно, работаешь на две стороны, поэтому я несколько раз приезжал к тебе в «Пустоши». Но каждый раз разворачивался и уходил, стушевавшись. Но я заметил, что каждый раз на пороге у входа лежала одна и та же газета, а потому решил, что это твое любимое новостное издание. А дальше было уже не так сложно подделать заголовок.
А потом Трой подхватил ее у входа по пути в мой клуб и показал мне.
Черт возьми, Никс, а ты умна.
– А Барбара Макаллистер – моя подруга времен учебы в колледже. Она вовсе не та, за кого ты ее принял. Но согласилась притвориться, чтобы помочь мне. Ее сестра зарегистрирована по адресу в паршивом квартале города. Я внес имя Барбары в договор аренды, ведь знал, что ты найдешь ее, увидишь, в какой нищете она будто бы живет, и решишь надавить на нее, сочтя легкой добычей, – продолжил Джеральд. – Эшлинг сказала, что, если я сообщу тебе информацию, которая будет расходиться с той, что ты выяснишь сам, это заставит тебя насторожиться, и ты заглотишь наживку. Она оказалась права.
– Ты сам решил все это сделать или Эш? – Похоже, задача была непростой, а Джеральд только и умел, что управлять компанией, которая досталась ему от отца. Да и то делал через одно место. Киллиан оказался гораздо лучшим генеральным директором, чем когда-либо был его отец, за что Джеральд затаил на него обиду.
– Должен признать, это сделала Эшлинг, благослови ее господь. Она мое дитя, плоть от плоти. Такая искусно коварная. Такая умная.
Такая аппетитная.
Хотя сомневаюсь, что он оценил бы такое уточнение.
Джеральд сделал глоток виски, и его плечи заметно расслабились.
– Эшлинг знала, что Барбара будет выделяться своим адресом проживания. Мы хотели, чтобы ты непременно связался с ней, а потому позаботились о том, чтобы ее адрес вел к трейлер-парку. Ты заглотил наживку. Когда ты позвонил Барбаре, мы с Эшлинг успели заранее дать ей все указания. Что говорить. Как себя вести. Мы не могли рисковать тем, что она себя разоблачит. Правда же, она отлично справилась с задачей? А к концу дня ты уже названивал издательствам и литературным агентам, чтобы свести ее с людьми, которые хотят услышать историю о гнусном Джеральде Фитцпатрике. Новом Джеффри Эпштейне[42]. О впавшем в немилость магнате, который хотел слишком многого от слишком многих.
Он почти попал в точку, так что возразить мне было нечего. Я сыграл Эш на руку, и даже когда мы встречались, даже когда я был в ней по самые яйца, а она выкрикивала мое имя, даже когда говорила, что любит меня и предлагала мне себя на блюдечке, все это время она играла против меня.
Пыталась докопаться до правды.
А я был активным участником нашей психологической игры.
– Мы получили предложения от трех разных издательств, – кратко сообщил я, пытаясь понять, как им удалось осуществить последнюю часть плана.
Вот почему заголовок показался мне логичным. Потому что Барбара сказала, что приняла одно из предложений. Что напишет книгу откровений. План состоял в том, чтобы вынудить Джеральда умолять меня вмешаться. Я бы, в свою очередь, добился от него признания, слегка пригрозил бы Барбаре, заплатил ей за молчание и отменил всю затею.
А потом, в зависимости от озвученной Джеральдом версии о том, что произошло между ним и Кэт, я собирался пролить немного крови Фитцпатрика. Немного. Ровно столько, чтобы удовлетворить мою кровожадную натуру.
– Ты ни от кого не получал предложений. – Джеральд покачал головой. – Твои звонки издателям поступали прямиком на телефон Эммабелль Пенроуз.
Я почувствовал, как злость на моем лице сменяется отвращением. Меня провела не только Эш, но еще и эта ветреная Барби.
Будто услышав мои мысли, Джеральд коротко кивнул.
– Эшлинг не хотела, чтобы ты узнал ее голос. Она переадресовывала твои звонки на номер Эммабелль каждый раз, когда ты отправлял заявку. А как только так называемый контракт между Барбарой и выбранным ей издательством был подписан, ты оказался вне игры. Ты видел только контракт. Сам ты не разговаривал ни с кем из тех людей, с которыми говорила Барбара.
Это правда. Как только я свел Барбару Макаллистер с так называемым литературным агентом, – которым, вероятно, тоже была Эммабелль, – то сразу отошел в сторону и занялся своими делами, уверенный, что все пройдет гладко.
– Как Эш переадресовала мои звонки на номер Белль? – Я с прищуром посмотрел на Джеральда. Все прошло слишком уж гладко, чтобы обошлось без посторонней помощи.
Джеральд ответил улыбкой, от которой у меня засосало под ложечкой.
Нет.
– Да, – ответил он, и я осознал, что произнес это слово вслух. – Она обратилась к человеку, который знает, как быть Сэмом Бреннаном лучше, чем сам Сэм Бреннан, – к Трою Бреннану.
Впервые за долгое время мне было нечего сказать. Нечего, кроме как «где, мать твою, Эшлинг?». Почему не она сейчас сошлась со мной лицом к лицу? Вот только ответ был очевиден. Она не хотела иметь со мной ничего общего. Каждый раз, когда мы оказывались одни, я умудрялся залезть к ней в трусики, а потом отталкивал ее и твердил нам обоим, что это больше не повторится.
Жалкое зрелище.
И на этот раз я не о ней.
