Как будто они не забыли о приличиях еще в Лондоне! Он взял ее пальцы.
Она не сводила глаз с его головы, когда он нагнулся над ее рукой и коснулся ее пальцев губами. Раз… другой… вот и все.
– Надеюсь, ты увидишь меня во сне, - сказал он тихо. Губы ее приоткрылись. Она не могла оторвать глаз от его лица. Он загипнотизировал ее, он похитил ее душу. И она не могла тронуться с места.
– Впрочем, возможно, ты хочешь чего-то более существенного, чем сон.
Она хотела.
– Ты остаешься? - прошептал он. - Или ты идешь? Она осталась. Бог свидетель, она осталась.
И Майкл продемонстрировал ей, какое это романтическое помещение - библиотека.
Глава 21
…короткое письмецо, просто чтобы дать вам знать, что я благополучно прибыла в Шотландию. Должна сказать, что рада была вернуться сюда. В Лондоне, конечно, всегда оживаешь, но сейчас мне хочется пожить тихо. Здесь, в глуши, я чувствую себя гораздо спокойнее, да и думается тут лучше.
Из письма графини Килмартин ее матери, вдовствующей виконтессе Бриджертон. Написано в день, когда она прибыла в Килмартин.
Три недели спустя Франческа по-прежнему не понимала, что она делает.
Майкл еще дважды заводил разговор о браке, но оба раза ей удалось увильнуть от ответа. Если она станет рас сматривать его предложение, то ей придется думать.
Думать о нем, и о Джоне, и, что самое худшее, ей придется думать о себе.
И ответить на вопрос, что же именно она делает в данный момент. Она все время повторяла себе, что выйдет за него, только если забеременеет, но постоянно оказывалась в его постели, позволяя соблазнять себя снова и снова.
Впрочем, и это уже было не совсем верно. Если она и вправду полагала, что ее надо было соблазнять, дабы заманить в его постель, то она сильно заблуждалась. Нет, теперь она сама стала безнравственной - сколько бы ни твердила себе, что бродит ночами по дому в одной рубашке потому, что ей не спится, а не потому, что ищет его общества.
Ведь она всегда находила его. А если не находила, то устраивалась там, где он неизбежно должен был найти ее.
И она ни разу не сказала «нет».
Майкл начинал терять терпение. Он умело скрывал свои чувства, но она хорошо его знала. Она знала его лучше, чем кого бы то ни было из живущих, и хотя он продолжал настаивать, что все еще ухаживает за ней, завоевывает ее сердце с помощью романтических фраз и жестов, она хорошо видела нетерпеливые складки, залегшие в углах губ. Он все время заводил разговоры, которые вели бы к теме брака, но прежде чем он успевал прямо спросить ее, она всякий раз ухитрялась ускользнуть.
Он не настаивал, но в глазах его появлялось новое выражение, а подбородок каменел, и когда он овладевал ею - а это всегда происходило после подобных разговоров, - каждый раз он проявлял все большую настойчивость, которая даже походила на гнев.
Но ничто не могло подтолкнуть ее к решению.
Она никак не могла сказать «да». Она не понимала почему, просто не могла, и все.
Но не могла сказать и «нет». Может, она стала безнравственной, может, распутной, но ей не хотелось лишаться ни их страстных свиданий, ни его общества.
Дело было не только в плотских утехах, главное - те моменты после, когда она лежала, свернувшись в его объятиях, а его рука поглаживала ее волосы. Иногда они лежали молча, но иногда разговаривали - обо всем на свете. Он рассказывал ей про Индию, а она ему - про свое детство. Она делилась с ним своими взглядами на политику, и он внимательно слушал ее. И он рассказывал ей анекдоты, которые полагается рассказывать только в мужской компании, так как считается, что они не для дамских ушей.
А потом, когда кровать переставала сотрясаться от их смеха, губы его касались ее губ.
– Обожаю, когда ты смеешься, - говорил он, привлекая ее ближе к себе. Она вздыхала, смеялась, и они предавались страсти снова.
И Франческа снова могла ни о чем не думать.
А потом у нее пришли месячные.
Началось все, как обычно, с нескольких капель на белом полотне рубашки. Удивляться тут было нечему: цикл у нее всегда был не слишком регулярным, и месячные начинались то раньше, то позже, а что матка у нее не слишком-то плодоносная, она и так знала.
Но все равно как-то она не ожидала, что месячные начнутся.
Она даже заплакала.
Ничего трагического в этом не было, ничего губительного ни для ее тела, ни для души, но в горле у нее стал ком при виде крошечных капелек крови, и две слезы скатились по ее щекам.
И она даже не очень понимала почему.
Потому ли, что не будет теперь ребенка, или же потому - Боже, смилуйся над ней, грешной! - что не будет теперь замужества?
Майкл пришел к ней в этот вечер, но она отослала его прочь, объяснив, что момент неподходящий. И хотя он принялся нашептывать ей на ухо всякие безнравственные вещи, напоминая об утехах, которым можно предаваться вне зависимости от того, есть месячные или нет, она попросила его уйти.
Он был явно разочарован, но, видимо, понял. Женщины часто проявляют щепетильность, когда у них «дни».
Но когда она среди ночи проснулась, то очень пожалела, что его нет рядом с ней.
Менструация, как и всегда, продолжалась у нее недолго. И когда Майкл деликатно осведомился, не прошли ли у нее «дни», она не стала лгать. Он бы все равно догадался, что она лжет. Он всегда догадывался.
– Вот и хорошо, - сказал он с таинственной улыбкой. - Я по тебе очень соскучился.
Губы ее приоткрылись, готовясь ответить, что и она скучала по нему, но почему-то ей стало страшно произносить эти слова.
Он потихоньку подталкивал ее к кровати, и вот они уже оба, клубком переплетенных рук и ног, валятся на постель.
– Ты мне снилась, - хрипло шептал он ей в ухо, а руки его поднимали подол ее платья. - Каждую ночь ты приходила ко мне во сне. - Руки его принялись ласкать ее. - Это были очень, очень хорошие сны, - закончил он с пылом.
Она закусила губу. Дыхание ее стало прерывистым: он знал, как ласкать ее, чтобы она совсем растаяла.
– В моих снах, - шептал он, жарко дыша ей в ухо, - ты выделывала несусветные вещи.
Она застонала. Одного его прикосновения было довольно, чтобы возбудить ее, но когда он говорил такое, она вся превращалась в огонь страсти.
– Неслыханные вещи, - продолжал он, не переставая ласкать ее. - Вещи, которым я собираюсь обучить тебя… сегодня же ночью.
– О-о! - застонала она. Губы его скользили по ее бедру, и она знала, что сейчас будет.
– Но сначала вещи, проверенные временем. Для экспериментов у нас еще целая ночь.
