- Да, Тристан, - снова усмехнулась Софи. - Похоже, черная магия влюблена в вас и бережет… а вы так истово ее караете!
- Я караю не черную магию, - мягко возразил Тристан, - а людей, которые с ее помощью творят зло.
Софи усмехнулась.
- Верно, - сверкнув ведьмиными опасными глазами, произнесла она. - Нет, право же, все равно странно! Отчего вы, в чьем сердце есть росток тьмы, стали самым светлым, ослепительно-белым инквизитором, Тристан?..
Но вернемся к нашей истории.
Король был очень рад исцелению сына. Он одарил кукольника, обласкал безмерно, осыпал золотом и пожаловал титул. Кукольник мог бы жить безбедно, как и любой граф или князь - о да, король был очень щедр! - но гордыня, тщеславие застили ему разум. Он всем рассказывал о том, как при помощи великой магии он исцелил сына короля, и все спрашивали - а можно ли повторить это чудо.
И он решился. Еще один крохотный лепесток души - кто это заметит?! Зато он сотворит величайшее чудо в мире - живую и прекрасную куклу. Само совершенство!
Девочке, у которой старый кукольник собирался занять часть души для своего нового творения, конечно, будет больно и страшно, она долго будет хворать и кое-что навсегда исчезнет из ее памяти. Но зато, когда она проснется, с искалеченной памятью и изрезанной душой, рядом с ней будет папа. Любящий папа. Он будет подносить ей сладкое питье, рассказывать сказки про белоснежного принца Тристана и про себя - великого, мудрого, талантливого и невероятно могучего мага, который помог этому принцу выжить...
Он всегда рассказывал эти сказки дочери на ночь. И она долгое время в них верила…
Кукольник долго ваял свое новое, идеальное, безупречное детище. Маленькая дочка вертелась в его мастерской, еще не подозревая, что готовит ей отец. Она играла кукольными глазами, смотрела, как отец вытачивает из слоновой кости пальчики своему будущему шедевру. Разумеется, она спрашивала у отца, что он задумал, и он честно отвечал ей, что это будет кукла. Самая красивая, самая великолепная. И живая.
Глупенькая дочка не могла дождаться, когда отец закончит работу. Она-то думала, он старается для нее. Хочет ее порадовать таким необычным подарком… Она просила его закончить работу поскорее, но он лишь улыбался и дарил ей обычные куклы. Маленького фарфорового пажа, например.
И когда надоело ждать, маленькая ведьма решила сама оживить свои куклы. Если может папа, то отчего не сможет она? Она ведь не знала, что это невозможно.
Сколько было этих кукол? Десять, двадцать? Больше?
Маленькая ведьма брала драгоценные красивые камешки - благо, они валялись по мастерской отца без счета, - и вставляла их в грудки своим куклам. Для каждой она выбирала особый камешек. Смотрела сквозь него на свет, спрашивала у куклы, нравится ли он ей… Выбирала цвет, форму, размер. С любовью и тщанием.
И куклы оживали.
Когда отец закончил свою работу, когда он вставил в грудь своего идеального творения сердце из драгоценных камней и явился за последним ингредиентом - за кусочком души, - у дочери его было уже целое кукольное королевство. Отец, бедняга, даже забыл, зачем пришел, когда увидел друзей дочери.
Он понял, что его дочери удалось сделать то, о чем он сам только мечтал. Одной лишь силой чистой детской любви маленькая ведьма сумела обойти его в искусстве магии, оживить неживое.
Настоящим, истинным и единственным кукольником была я, Тристан. Не мой отец, а я.
И тогда он позавидовал, о, как люто он позавидовал! Все куклы, те, что оживила дочь, отец забрал себе.
Он отнял кусочек души у дочери, но тот на его великолепной кукле не прижился. Кукла осталась мертва, а кусочек души потребовала себе Эбигейл. Дочка же после операции позабыла, что это она изготовляет живых кукол, а не отец ее. Он сказал - это его творения, и дочь, лишенная памяти, обокраденная собственным отцом, в очередной раз поверила.
А еще родилась сказка о противном Зеркальщике, которые завидует Кукольнику, повторяет за ним, словно отражение в зеркале, но делает плохие, жадные и хитрые куклы, которые обворовывают людей по ночам. Так старый Кукольник мстил более талантливой, чем он, дочери, заставляя ее возненавидеть себя саму.
Как это странно - свои грехи приписывать тому, кого обманул и обворовал…
Старик метался, в ярости все проклиная, всех ненавидя и сгорая от бессилья. Сколько б он не лгал, чтобы ни говорил дочери, правда была одна: дочь была талантливее и могущественнее его. Ее творения жили, а его - нет. И это жгло душу Кукольника. Он не мог смириться с тем, что вынужден лгать, изворачиваться и присваивать чужие успехи, не имея своих.
И из его слез зависти, гнева и изломанных, умерших мечтаний, из всего самого грязного, низкого и мерзкого и появилась жизнь, которую он вложил в свое творение. В Жюли. Бедняжка не виновата, что родилась на свет такой. В нее просто не вложили ничего доброго. Вы своим присутствием оживили ее, Тристан, но ненадолго. Увы.
Жюли двигалась, говорила, мыслила, и Кукольник думал, что этого вполне достаточно для того, чтобы его творение стало безупречным идеалом. Но кукла вышла ровно такой, какие чувства он в нее заложил: жадной, расчетливой, завистливой, тщеславной , хитрой, и ужасно бездушной.
Она совратила старика - о, похоже, он вложил в нее и свой едкий талант изворотливо и искусно лгать! - и он полюбил ее, как женщину, хотя знал, что она всего лишь бездушная кукла, любящая блестящие побрякушки.
Она и надоумила его зарабатывать огромные деньги, продавая живые сердца кукол…
Это был очень жестокий и страшный обман.
Девочка делала очередное живое сердце для куклы, а отец ее строгал саму куклу, огромную, в рост человека. Иногда это был ребенок, иногда - женщина, иногда - мужчина… Поэтому мне казалось, что он делал свою куклу долго, веками. На самом деле их было много, разных.
Кукольник находил богатые семьи, в которых недавно произошло несчастье, в которых умирал любимый родственник или молодая невеста. Он брался оживить их. Он изготавливал точную копию умершего, а в грудь вставлял сердце, живое, которое делала его дочь - тот самый оболганный, обокраденный Зеркальщик. Он разбивал маленьких друзей Софи, забирал их сердца, и вкладывал их в своих кукол и продавал.
А потом отец отнимал у дочери часть души, чтобы она все забыла и не могла никому рассказать об обмане и подлоге. И он думал, что мастерски замел следы, что не осталось никаких свидетелей, если б не одно «но»: куклы. Они на удивление окружающим не старели и не умирали. Более того - они вдруг начали вспоминать свое прошлое и болтать, что оживлял их вовсе не старик, а молодая девушка - Зеркальщик.
Это взволновало старика. Его тайна могла раскрыться, и само по себе это было бы полбеды. Самое страшное для него - это то, что он мог бы лишиться славы, а люди начали бы восторгаться не им, а его дочерью.
Этого он допустить не мог! Ему казалось, что лучше смерть, чем забвение и позор. Но только смерть он не себе готовил.
