– Честно говоря, не верится.
– Деньги, что у нас отложены, возьми все.
– А как же…
– Все, я сказал. Не забудь поменять, у них, помнится, марки. Колечко какое-нибудь похуже возьми с собой. Не хватит тебе денег – там продашь. И оденься во всё самое лучшее. Слышите, фрау Гапоненко?
– Слышу.
– И ещё. Строгость в одежде – это хорошо, но когда ты костюм носишь как мундир, застегнутый на все пуговицы, поверь, тебе это не прибавляет женственности… Прическа должна быть вроде и строгой, но когда как бы невзначай выбьется одна прядь… Понимаешь, в прическе должен быть легкий беспорядок, который напоминает, что перед тобой женщина, а не что-то бесполое…
– Митя, – Катерина от удивления даже не находила слов, – то, о чём ты говоришь – кокетство, несовместимое со званием советской женщины! Тем более за границей!
– Звание!.. Ты же не военный… Спор с тобой становится бессмысленным. Может, постепенно поймёшь сама? На всякий случай запомни: при любом общественном строе, в любой точке земли, при любом уровне образования женщина для мужчины в первую очередь всегда будет Женщиной! Я, конечно, имею в виду настоящих мужчин…
Дмитрий на другое утро проснулся первым. Катерина долго ворочалась без сна, а теперь спала сном младенца. Дмитрий вздохнул: разве сможешь вырвать из сердца такую женщину, даже если на жизненном пути тебе встречаются другие, с удивительными желто-зелеными глазами…
Сегодня Гапоненко между делом решил заняться поисками Флинта, чтобы через него наконец узнать о судьбе этой подруги Катерины, которая показалась ему пять лет назад худенькой и невзрачной. Отчества Флинта он не помнил, но думал, что звания, имени и фамилии скорее всего будет достаточно.
Выйти на след Флинта ему удалось буквально с первого телефонного звонка. На его вопрос, работает ли в Реввоенсовете капитан второго ранга Александр Романов, некто, представившийся старшим лейтенантом Суровцевым, сообщил:
– Работал.
– Уволился? Куда-то перевелся?
– Погиб при исполнении специального задания командования, – пояснил Суровцев. – Да в вашей службе об этом должны знать гораздо больше нашего. Я сам отсылал следователю… товарищу Семилетову пакет с документами от товарища Троцкого как раз по этому делу… Кстати, сегодня в одиннадцать часов похороны Романова, если вы его знали, можете проститься. На Ваганьковском кладбище…
Проститься Гапоненко захотел. Подумать только: Флинт! Молодой мужик! Сколько же ему было? Лет на десять моложе его самого, и убит? В этот час на кладбище хоронили сразу несколько человек, но только у могилы Романова он увидел людей в шинелях.
Дмитрий собирался приехать пораньше, но, как обычно бывает, его с самого утра завалили работой, так что успел он подъехать лишь в тот момент, когда гроб уже опустили и хоронившие Флинта стали бросать в его могилу по горсти земли.
Стоящая у могилы молодая женщина в черном платье и накинутом на плечи пальто была, очевидно, его женой. Только она из всех присутствующих была настолько убита горем, что качалась как былинка на ветру, и её с двух сторон вынуждены были поддерживать высокий, атлетического сложения мужчина и маленькая изящная женщина.
– Наташа, успокойся, не надо, Наташа! – уговаривала она вдову, которая клонилась в могилу, будто хотела лечь туда вместе с гробом. Она не выла, не кричала, как многие другие женщины, но безжизненный взгляд и непрерывно струящиеся по лицу слезы говорили лучше громких рыданий, какая это для неё утрата.
– Сашенька, – горестно повторяла она, – Сашенька!
– Не знаешь, Романовой пенсион будет положен? – спросил рядом с Дмитрием равнодушный мужской голос.
– Это уж как начальству будет угодно! – буркнул другой. – Однако вдове траур идёт!
Дмитрий не повернул головы на их голоса, но внимательно посмотрел на скорбящую женщину. Действительно, её кожа, несмотря на бледность, имела какой-то розовый оттенок, точно подсвеченная изнутри, глаза, омытые слезами, как два зеленых изумруда горели на её лице. Она была воплощением самого красивого горя, какое прежде видел.
А ведь действительно, он её прежде видел! Выходит, Флинт вместо того чтобы везти девицу в Стамбул, просто взял, да и женился на ней? Однако, как расцвела эта худышка! Или он, ослепленный Катериной, не увидел в ней будущей красоты?!
К поезду, увозившему жену, Дмитрий еле успел. Он получил на работе разрешение её проводить, но заскочил на полчаса на кладбище, и теперь некогда даже рассказать Катерине о своих впечатлениях.
Пашка воспользовался моментом и сразу влез к отцу на руки, так что приходилось ему разговаривать с женой наспех, удерживая вертящегося во все стороны сына. Катерина попрощалась с Евдокией Петровной, расцеловалась с Первенцевым, и уже проводник торопил их привычным: "Поезд отправляется! Поезд отправляется!" Сказать? Не сказать? Наконец он решился:
– Катюша, а ведь я наёел твою подругу Ольгу. Жива-здорова. Правда, не очень счастлива.
– Почему? – не поняла Катерина.
– Как раз сегодня она хоронила своего мужа.
– Ты сказал ей обо мне?
– Я даже не подошёл. Думаю, ей пока не до нас… Кстати, теперь её звать Наташа, а не Ольга!
– А… я знаю, – кивнула Катерина.
– Ничего ты не знаешь, – покачал головой Дмитрий. – Сегодня хоронили Флинта, а твоя Ольга-Наташа… была его женой!
Глава двадцать третья
Наталья Романова ощущала себя так, как будто внутри неё всё разом разладилось. Сердце билось учащенно, а руки, ноги, голова работали в замедленном темпе. Она напоминала собой механизм, у которого кончался завод: вопросы, ей задаваемые, она либо вовсе не слышала, либо для получения ответа их приходилось повторять неоднократно.
Третий день она не ходила в цирк, почти ничего не ела. Ее взгляд не оживлялся даже при взгляде на дочь, или вдруг в нём сверкала такая безумная искра, что Олина няня Аврора торопилась увести ребенка прочь.
Анечка Труцци было забежала её проведать, рассказать о делах товарищей, о том, что Эмма скучает и почти ничего не ест, но Наталья лишь невпопад бормотала: "Да-да…"
Подруга ушла ни с чем, а на другой день Наташу навестил… Станислав Закревский, которого друзья выбрали руководителем аттракциона "Амазонки революции". Романова меньше всего ожидала увидеть его в своей квартире. Никогда прежде он у них не бывал, вне цирка они не виделись, и вдруг!.. Но лишь на мгновение в глазах молодой вдовы зажглось удивление, и опять взор её потух.
– Садитесь, – она подняла руку, указывая на кресло. – У вас ко мне дело?
– Я вам принёс кое-что, – Станислав вытащил из кармана маленький пузырек с каким-то лекарством.
– Это настойка вашей бабушки? – равнодушно проговорила Наташа. – Но я ничем не больна.
– Это яд. Берите, не сомневайтесь! Действует моментально: несколько секунд, и всё!
