Книга Добрая самаритянка - Джон Маррс

Лора

– Полагаю, не ожидала увидеть меня здесь? – спросила я.

Джанин застыла у двери, размышляя, уйти ей или остаться и дослушать. Она колебалась, пока любопытство наконец не взяло верх.

– Нет, не ожидала, – ответила она.

– Присаживайся.

Она не сдвинулась с места.

– Я не в ответе перед тобой, Лора.

– Но ты хочешь знать, почему я дала себе труд залучить тебя сюда, верно?

– Если это ты вписала Райана Смита в журнал, то я совершенно точно могу догадаться. Ты узнала, что мы с ним встречались, и теперь хочешь убедить меня, будто он – просто выдумщик, одержимый тобою. Правильно угадала?

– И что ты ответишь, если я скажу «да»?

– Отвечу вот что. Когда он в первый раз позвонил мне с просьбой о встрече и кратким объяснением, зачем ему это нужно, я действительно решила, что человек просто слегка не в своем уме. После этого я провела небольшое исследование и узнала, что он учитель.

– Он упоминал о том, что учит мою дочь Эффи?

– Нет.

– А о том, что он несколько месяцев обхаживал ее, прежде чем предпринять сексуальные поползновения? Ей четырнадцать лет. В настоящий момент он отстранен от работы, и его дело ожидает расследования.

– Нет, не говорил. Но у меня есть только твои слова на этот счет, верно? А тебя трудно назвать воплощением честности.

Джанин опустила свою бесформенную тушу на диван напротив, скрестила ноги и сложила руки на груди.

– Твоя поза выражает враждебность, – указала я.

– Давай просто скажем так: ты никогда не будила во мне особо добрых чувств.

– И почему бы это? – Я подалась вперед.

– В отличие от прочих коллег, я не считаю, что у тебя над головой нимб. Они хотят видеть в людях только хорошее, но я вижу то, чего не видят они. Я не слепая и наблюдаю, как ты действуешь. Как манипулируешь людьми, изображая Мэри Поппинс. Влетаешь на зонтике в офис с покупными кексами и одеждой, которую якобы починила сама. Можешь сколько угодно играть замечательную любящую мамочку, но я вижу тебя насквозь.

– Никогда не говорила, что я идеал.

– Но никогда и не пыталась развеять этот миф.

– Ты судишь обо мне, не зная меня. С самого начала невзлюбила.

– И была права, не так ли? Я хорошо разбираюсь в людях и за свою жизнь встречала много таких, как ты. Убеждаешь всех и каждого, будто ты на их стороне, но это всего лишь показуха, призванная скрыть, кто ты на самом деле.

– И кто же я на самом деле? Просвети меня.

– Ты – та, кто ловит кайф, подталкивая уязвимых людей к смерти. – Мое лицо осталось бесстрастным, и она продолжила: – Райан прав насчет того, что ты сделала с его женой, верно? И она была не первой. Вот почему статистика самоубийств по этому филиалу выше, чем по любому другому, – ты активно способствуешь.

Мой взгляд метнулся к камерам наблюдения. Зеленые огоньки не мигали, а значит, наш разговор не записывался.

Наконец я одарила ее снисходительной улыбкой.

– Именно это – и только это, поверь – мне нравится в тебе, Джанин: уверенность в собственной правоте. Ты действительно думаешь, что любые слова, исходящие из твоих уст, – истина в последней инстанции.

– Когда речь идет о тебе, то так я и думаю.

– Просто для ясности: твое отношение ко мне не имеет ничего общего с тем, что ты трахаешься с моим мужем?

Спокойствие Джанин едва заметно поколебалось, однако она восстановила его.

– Так, значит, это ты?.. Нацарапала то слово на моей машине? Я говорила Тони, что это твоих рук дело, но он был твердо уверен, что ты не знаешь о нас.

Какое счастье услышать, что муж по-прежнему видит во мне что-то хорошее!

– Ты пытаешься унизить меня, предъявляешь эти ужасные обвинения, но на самом деле просто хочешь выгнать меня из «Больше некуда», чтобы не видеть каждый день мое лицо и не чувствовать вины за разрушение моего брака. Разлучница.

– Я не сделала ничего плохого, поэтому не чувствую никакой вины. Мы с Тони сошлись спустя много времени после того, как он удрал от твоего безумия.

– Но ты положила на него глаз еще до этого, так? Я видела твои безнадежные попытки флиртовать с ним на ужине в честь шестидесятилетия Мэри.

– Только они не были безнадежными, ага? – Она насмешливо улыбнулась мне.

– И я полагаю, ты считаешь, будто знаешь меня, после всего, что мой муж рассказал тебе обо мне?

– На самом деле он рассказывал совсем немного.

– И ты ждешь, что я в это поверю?

– Мне плевать, во что ты веришь. Но по какой-то причине – вероятно, только потому, что ты мать его детей, – он все еще питает к тебе остатки расположения.

Я была рада узнать, что Тони держит что-то в тайне от Джанин. И знала, почему он не рассказал ей о моем личном деле. Четыре года назад муж убедил меня «позаимствовать» двадцать пять тысяч фунтов из пожертвований, сделанных для «Больше некуда». Эти деньги должны были помочь ему основать свой страховой бизнес. У меня все еще хранились номера банковских счетов, на которые в действительности ушли эти деньги. Они были так хитро похищены, что даже аудиторы благотворительных сборов не хватились.

Если бы Тони не позволил мне увидеться с Эффи в тот день, когда мы встречались с завучем, я пошла бы в полицию, даже если это означало заявить на себя саму. А поскольку от любимых не хранят тайн, ясно, что Тони не любит Джанин.

– Он сказал тебе, что недавно мы провели ночь вместе? – спросила я. – Точнее, несколько.

– Когда?

– После того как на меня напали.

– Ах да, верно, то «нападение»… – Джанин пальцами обозначила кавычки. – Того, кто это сделал, поймали?

Я не ответила.

– Думаю, нет, – продолжила она. – Забавно. И Тони было очень тяжело признаться, что он провел первую ночь в кресле в твоей комнате, а еще пару ночей – в свободной спальне.

– Он так сказал тебе?

– Сама видела. В ночь «нападения» заезжала к тебе домой, пока ты спала, чтобы привезти ему чистую смену одежды. Мне нравится, что ты так и оставила стены закопченными. Этакий «готический шик». – Она зевнула и, похоже, сама удивилась этому.

Вторглась, значит, в мое личное пространство… Побывала в моем доме… Я сглотнула, чтобы удержать ярость в узде.