Я бесшумно подкрался к нему и приставил револьвер к шее.
— Полиция! Попробуй только шевельнуться, и я пристрелю тебя, понятно? — прошептал я.
Парень вздрогнул и обмочил брюки.
— Как не понять, — выдохнул он.
— Оставь в покое свой отросток. Теперь руки за голову. Пикнешь — отстрелю причиндалы. Дошло?
— Д-да… — пискнул он, потеряв голос от страха, завел руки за голову.
Я обыскал его. В заднем кармане у него был складной нож, бумажник с несколькими мелкими купюрами и водительские удостоверения на трех разных людей.
Бумажник я кинул в грязь. Действовать нужно было быстро.
— Так, теперь на колени. Руки не опускать! — скомандовал я.
Мужик опустился на колени. Его трясло, он был в ужасе.
— Теперь выкладывай все, что знаешь, приятель. И побыстрее.
— О чем?
— О девочке.
— Я не трогал ее, веришь? Не трогал, я… — повысил он голос.
— Либо ты научишься говорить шепотом, черт побери, либо будешь трупом.
— Извини, — прошептал он.
— Рассказывай про девочку!
— Я не прикасался к ней. Хозяин запретил ее трогать. Он колол ей что-то, а нам было запрещено к ней подходить. Это все Слайдер, я вообще ее не трогал.
— Что сделал Слайдер? — спросил я холодно.
— Щупал сиськи, только и всего… Я пытался его остановить. Он заявил, что хочет посмотреть, выросли они или нет. Он и меня пытался заставить. Я не хотел даже притрагиваться. Хозяин запретил, понимаешь… Я послушался, а Слайдер нет. Девочка все время была в отключке. Наглухо.
— Она в порядке?
— А где остальные копы? — вместо ответа спросил мужик.
— Тебя не касается. Что с девочкой?
— Жива, без сознания, но в порядке, вот те крест!
— Так… сколько человек в доме?
— Трое.
— Всего лишь? Хватит врать, я видел перед домом две машины, — прорычал я.
— Остальные уехали. Вместе с девочкой.
— Твою мать! — Я едва сдержался, чтобы не завопить. — И когда?
— Минут двадцать назад.
— Двадцать минут… Часом, не в джипе?
— В нем.
Я выругался про себя и спросил:
— Куда они поехали?
— Не знаю.
— Повторяю еще раз: куда они поехали?! — потребовал я, вжимая револьвер в жирные складки его шеи.
— Да не знаю я! Слайдер знает. Он говорил с хозяином и предложил место для обмена девочки на деньги. Я понятия не имею, где это находится. Богом клянусь!
— Слайдер все еще тут?
— Да.
— А хозяин?
— Уехал вместе с девочкой и остальными.
— Так ты не знаешь, куда они могли уехать? Только без вранья!
— Нет… я действительно ничего не знаю…
— Ты ружье-то чистишь?
— Да, оно чистое, но заряжен только левый ствол.
— Хорошо.
Времени, чтобы связать его, у меня не было. Если треснуть револьвером по башке, он может очнуться в любой момент. Выбора не было. Он врет, когда девочка была в беспамятстве, он тоже щупал ее. Для меня достаточно. Я положил револьвер в карман куртки и раскрыл нож. Зажал ему рукой голову, вонзил нож в горло, повел в сторону и рассек артерию. Из раны водопадом хлынула кровь.
Эта рана убьет его за две минуты, но и столько ждать я не мог. Я перехватил нож и ударил им в гортань. Нельзя позволить ему подать голос, пока он умирает от потери крови. Мужик свалился на землю. Я был с ног до головы забрызган кровью. Взял ружье в левую руку, револьвер — в правую. Подойдя к двери, стал медленно поворачивать ручку. Не было никакого смысла вламываться, это только сыграло бы против меня. А так они могли решить, что это возвращается их приятель, что дало бы мне несколько секунд оценить ситуацию.
Я открыл дверь, держа ружье наготове.
Единственная комната, в жаровне полыхает огонь. Раскладушка, стулья с откидными спинками и прочая походная утварь. Стол с газовой плиткой и масляной лампой. Трое мужчин. Один сидит на стуле и читает вечерний номер «Белфаст телеграф». Второй жарит колбаски на противне над газовой плиткой. Третий лежит на раскладной кровати, разгадывает шахматную задачу.
— Кто из вас Слайдер?
Никто не ответил, но парень, занятый шахматами, подпрыгнул чуть не до потолка. Парня, жарившего колбаски, я убил выстрелом из ружья. Пуля разворотила ему плечо и напрочь снесла полчерепа. Я бросил ружье и из револьвера выстрелил в парня, читавшего газету. Пуля прошла через цветную фотографию полузатонувшей «Рыжей копны» на первой странице и угодила в живот. Я дважды выстрелил ему в грудь. Слайдер в это время поднялся, достал полуавтоматический пистолет и попытался вставить обойму. Поторопился, нажал было на спусковой крючок, но пистолет не сработал, и пулю заклинило.
Хладнокровный человек вставил бы обойму до упора и выстрелил в меня. Слайдер не был ни хладнокровным, ни быстрым. Я прыжком пересек комнату, вышиб пистолет и ударом рукоятки своего револьвера усадил Слайдера обратно на раскладушку.
Из всех братьев именно Слайдер больше всего походил на мать. Пустые рыбьи глаза — один карий, другой голубой, спутанные седеющие волосы, вонь истощенного тела, сломанный нос. Он был таким худым, что кожа была ему велика и обвисла. После стрижки он сошел бы за Игги Попа, застигнутого в неудачный день. Но это меня не разжалобило.
Он поднял руки, и я, держа Слайдера под прицелом, ощупал его грязные джинсы и весь в пятнах от еды замшевый балахон.
— Ты собираешься меня сдать легавым? — проблеял он.
— Я собираюсь тебя пристрелить, если ты не скажешь мне всего, что ты знаешь.
— О чем?
Вместо ответа я прострелил ему левую коленную чашечку. В маленькой комнате звук получился резким и жутким. Парень заорал и скатился с кровати. Выстрел в коленную чашечку — вещь чрезвычайно болезненная, потому что в этом месте сходятся кости, мускулы и нервные окончания. И особенно опасен выстрел из револьвера тридцать восьмого калибра, сделанный почти в упор.
— Ты мудак! Ты мне колено прострелил, я умираю, слышишь, умираю! — заорал он, извиваясь от адской боли.
Я опустился на колени рядом с ним:
— Никто еще не умирал от простреленного колена. Как-то раз, много лет тому назад, я прострелил человеку коленные чашечки, лодыжки и локти. Видел бы ты этого парня… Пожалуй, именно так я и поступлю — для начала.
— Ублюдок! Ну почему?
— Слайдер, слушай меня внимательно. Я не собираюсь сидеть рядом с тобой и ждать. Я буду тебя пытать и в конце концов убью, если ты не скажешь, где девочка.
