Грег не слышал ответа графа, он думал о Лизетт, о том, что она нужна ему… о своей любви к ней.
— Не хотите ли сыра, Грег? — спросила Элоиза, озабоченная тем, что ей пришлось уже третий раз повторить этот вопрос.
— Нет, благодарю вас, Элоиза. — Грег через силу улыбнулся. Он понял: Люк что-то заподозрил.
— А как насчет рюмки хорошего французского коньяка? — предложил граф. — Сейчас мне не позволяют пить его много, но маленькая рюмочка не повредит.
— Нет, спасибо, Анри. — Грег старался ничем не выдать своего напряжения. — Пойду к Лизетт, возможно, ей нужно теплое питье или аспирин. А коньяк мы выпьем завтра.
— Что ж. — Анри не слишком огорчился, поскольку мог выпить и с Люком. — Спокойной ночи, сынок.
Грег с облегчением покинул столовую. Он устал притворяться, поэтому и произошла та ужасная сцена между ним и Лизетт. Их брак больше не мог держаться на лжи, надо искать для него новую основу — правду.
Когда Грег вернулся, Лизетт спала. О том, что она крайне удручена, свидетельствовали небрежно брошенные на кресло костюм и блузка. Грег тихо разделся, юркнул в постель, лег на спину, закинул руки за голову и уставился в темный потолок, размышляя о том, куда исчезли счастье и радость их семейной жизни.
Когда он проснулся, Лизетт сидела у туалетного столика в темно-серых брюках и черном свитере, аккуратно причесанная. Их взгляды встретились в зеркале, и Грег сказал:
— Когда я вчера пришел, ты спала. Надеюсь, не потревожил тебя?
— Нет, не потревожил. — Лизетт не повернулась к Грегу. Лицо ее было так напряжено, словно она ожидала удара. — Куда ты ходил?
Грег сел, опираясь спиной на подушки.
— На мыс.
Крепко сжав пальцами резную ручку гребенки, Лизетт спросила:
— Ты хочешь развестись со мной?
Грега ошеломил ее вопрос. Ему показалось, что его полоснули ножом.
— Нет! — Он быстро спустил ноги с постели и в зеркало уставился на Лизетт. Лицо ее было мертвенно-бледным.
— Но я подумала…
— Никакого развода, — отрезал Грег.
Она обернулась и посмотрела на мужа.
— Ты уверен? — Ее глаза казались огромными на побелевшем лице.
— Совершенно уверен. Мы женаты восемь лет, и я не хочу ничего менять.
— Хорошо. — Лизетт вцепилась дрожащими руками в спинку стула. Конечно, Грег не хочет разводиться. Развод расстроит его мать, плохо скажется на детях. Он стоял всего в трех футах от нее… обнаженный… Лучи утреннего солнца падали на его широкую грудь, мощные плечи, стройные бедра. Лизетт увидела темные курчавые волосы на лобке, набухший член и отвернулась, охваченная желанием. Желанием, которому мешало осуществиться чувство вины. Шатаясь, она поднялась со стула.
— Я обещала детям, что сегодня утром поведу их ловить креветок.
— Хорошо. — Грег смотрел на жену, но его взгляд не выдавал ужасной душевной муки. — Что касается вчерашнего вечера, Лизетт, нашей близости… Это больше не повторится, обещаю.
— Да, — напряженно проронила Лизетт и выбежала из комнаты, чтобы Грег не заметил, как она страдает.
* * *
Лизетт повезла детей в лагуну в окрестностях Вьервиля. К тому времени, когда они вернулись к обеду в Вальми, она уже вполне овладела собой. После обеда все втиснулись в старенький «ситроен» и отправились в Фалез, где родился Вильгельм Завоеватель.
— А кто такой Вильгельм Завоеватель? — спросил Доминик, когда они взбирались по склону холма к замку.
— Ты не знаешь про Вильгельма Завоевателя? — изумилась Мелани, полагавшая, что Доминик знает все. — Он завоевал Англию.
Мальчик равнодушно пожал плечами:
— Это английская история. Почему я должен ее знать?
Мелани растерялась, ибо считала, что английскую историю знают все. Она старалась идти в ногу с Домиником, который шел впереди родителей и Люси.
— Потому что он был французом, — наконец вымолвила она.
Доминик усмехнулся. Мелани была первой девчонкой, которая понравилась ему.
— Глупышка, он был нормандцем, — поправил ее Доминик. — Бежим вперед, Мел!
— Боже мой, ну почему они всегда все строили на холмах? — рассмеялась запыхавшаяся Анабел. — У меня пропал всякий интерес к средневековой архитектуре. Пожалуй, останусь здесь и поброжу по деревенской площади.
— Я тоже останусь, — сказала Лизетт.
Анабел покачала головой:
— Не надо, Лизетт. Я обещала Мелани, что ты расскажешь ей об истории замка. Встретимся у машины. А я, если повезет, выпью в кафе холодной минеральной воды.
Дружески улыбнувшись, Анабел помахала всем рукой и отправилась назад в поисках тени и холодных напитков.
— А что за история у этого замка? — Люк с полным равнодушием отнесся к уходу жены.
— В тысяча семьсот втором году Роберт, герцог Нормандский, возвращаясь в этот замок, влюбился в молодую девушку, которая стирала белье на деревенской улице. Девушку звали Арлет, и здесь, в Фалез, у них родился сын Вильгельм.
— А почему герцог был так уверен, что это его сын? — поинтересовался Люк, глядя в сторону, на главную башню замка.
— Наверное… наверное, он доверял ей, — пробормотала Лизетт.
Лучезарно улыбнувшись, Люк посмотрел на нее.
— Конечно. С мужчинами всегда так бывает. Они верят, что дети, которых они воспитывают, их кровь и плоть. А если девушка и обманула Роберта, он не единственный, кого обманывали таким образом, не так ли?
Лизетт остановилась. Она побледнела и выглядела испуганной, как затравленный зверь.
— Думаю, Анабел права, — неуверенно промолвила она. — Гораздо разумнее в такую жару посидеть в тени со стаканом холодной минеральной, чем бродить среди руин замка.
— Глупости, — возразил Люк, — Мелани сгорает от желания услышать историю герцога и Арлет. Теперь ты уже не можешь покинуть нас.
Грег шел чуть впереди, но внезапно остановился и огляделся, прикрыв ладонью глаза от солнца.
— А где Доминик и Мелани? Что-то я их не вижу.
Теперь уже все начали настороженно оглядываться. Люси собирала полевые цветы, но Доминика и Мелани нигде не было видно.
— А в замке безопасно? — спросил жену Грег.
— Не знаю. Наверное… но я не была там много лет…
— Вон они! — воскликнул Люк. — Какого дьявола они забрались туда?
Грег тихо выругался. Доминик с беспечным видом шагал по крепостной стене, а вспотевшая, радостная Мелани следовала за ним. Грег побежал к замку. За сына он не волновался, зная, что тот ловкий парень, но вряд ли и Мелани такая же.
Люк не выказал ни малейшего беспокойства. Обратившись к Лизетт, он спросил резким тоном:
