– Петя?! – я услышал удивленное восклицание, и, обернувшись на голос, увидел вооруженную здоровенным миниганом бригадиршу ремонтниц. Вообще в ангаре, помимо них находилось еще с пару десятков женщин рода, что безуспешно пытались связаться с остальными, но какой-то проводной внутренней связи в усадьбе не существовало, а личные коммуникаторы стабильно показывали, что “нет сети”.
– Валерия, – я подбежал к ней, отбросив лишние политесы и упрямо сжав челюсти, произнес, – где тот доспех, что я запустил?
– Маринин? – удивилась она, но я быстро кивнул и снова потребовал, – Где он?!
– Петя – ты не операта, я не могу…
– Послушай, – я приблизил своё лицо к её, – связи нет, снаружи бой, часть противника уже проникла внутрь, меня вон трахнули, имени не спросили, а ты пытаешся цепляться за какие-то инструкции?! – вглядевшись глаза в глаза, я жестко закончил, – об инструкциях будем думать, когда нападение отобьем. Если отобьем.
Плечи женщины поникли, мою правоту она понимала вполне отчетливо, просто в ней до сих пор боролись с суровой реальностью остатки вбитых приказов. К счастью победил разум а не устав и она, помедлив какой-то миг, наконец буркнула, – Иди за мной.
И вновь, стоило мне сесть в пилотское кресло, я услышал про активацию протокола “двенадцать эм”, а затем прошла синхронизация с бортовым управляющим комплексом и я получил под полное управление грозную боевую машину.
Не смотря на происходящее, душа моя пела, ведь я буквально чувствовал доспех как собственное тело. Под пальцами я всё-ещё ощущал рукоятки джойстиков, а под стопами педали, но эти органы управления были мне не нужны, “Триара” прекрасно улавливала мои мысленные желания. Похоже это и был эффект запредельной синхронизации.
– Открывай, – произнес я через внешние динамики, когда подошел к воротам ангара. Сенсоры не улавливали снаружи в непосредственной близости противника, но остальные женщины, все же взяли их на прицел, рассредоточившись за укрытиями. А затем створки дрогнули, сдвигаясь с мест и я пулей вылетел наружу, стоило им раскрыться достаточно.
Усадьба горела.
Более-менее целыми оставалось всего пару зданий, включая заглубленный частично под землю ангар, остальной же комплекс был срыт почти до основания, не оставляя сомнений в тотальном превосходстве противника. С нашей стороны огнем огрызался только центральный корпус, тоже частично обрушенный, и сейчас по сияющему над его обломками молочно белому магическому щиту лупило не меньше пяти десятков боевых единиц, включающих в себя и вражеских стрелков и магов, и два мобильных доспеха нападавших.
Всё это я разглядел за какие-то доли секунды, пока компьютер осуществлял селекцию целей, а затем, определив наиболее опасные из них, я принялся действовать.
Больше всего угрозу представляли вражеские эмдэ и, пользуясь эффектом неожиданности, первым делом я обрушился на них. Движки, вжарив реактивными струями, подбросили меня вверх и я буквально рухнул с небес на первую – легкую боевую машину, весом и мощными ногами доспеха опрокидывая и вминая в землю. Уперев манипулятор с пушкой в кирасу, тремя снарядами в упор разворотил ту, убивая не успевшую ничего предпринять пилотку, а затем переключился на второй эмдэ.
Вот она была уже противником куда серьезней. Во первых класс машины был точно такой же, во вторых, управлялась она опытным пилотом, что я сразу почувствовал, стоило нам начать перестреливаться между собой.
Получив пару звоном отдавшихся в теле попаданий, я начал активней маневрировать, стараясь сблизиться с упорно держащим дистанцию врагом.
Жару поддавали и другие стрелки постепенно перенося огонь с еще держащегося над корпусом щита на меня, осыпая градом пуль. Рядом пару раз рванули и огненные шары, не слишком мощные, правда, но всё же.
А затем, неожиданно, откуда-то сзади, меня поддержали еще два десятка стволов и стало полегче, потому что прыгать пришлось как зайцу, спасала только невероятная отзывчивость доспеха, что выдавал буквально какую-то боевую акробатику, скача по изрытому и перепаханному парку.
“Валерия, – понял я, играя в салочки с опасным противником, – всех кто был в ангаре повела в атаку”.
“Триара”, подсвечивающаяся в прицеле темно красным, умело уклонялась от выстрелов, маневрировала, использовала всевозможные укрытия, в который раз подтверждая квалификацию неизвестной оперессы, вот только я был всё равно ловчее и быстрее. Сблизившись почти вплотную, я закружил, уходя из прицела не успевающей за мной поворачивать эм дэ, и принялся методично ту расстреливать, сбивая пушечно-пулеметным огнем навесное оборудование, узлы вооружения, а затем и сконцентрировав огонь на боевом ходе – шарнирах и сервоприводах ног.
Когда полностью лишенный оружия и возможности передвигаться вражеский доспех, дымящейся, практически четвертованной тушкой, рухнул на землю, я подошел, поставил одну из тяжелых металлических ступней ему на грудь и устало огляделся, в поисках новых целей. Вот только таких больше не было. Контратаковавшие вслед за мной женщины смогли, воспользовавшись наведенным мной хаосом, подавить оставшуюся пехоту с магами, поддержав остатки сил охраны, что сидели за куполом.
Над лесом постепенно начало светлеть и оглядевшись в предрассветных сумерках еще раз, я ужаснулся открывшейся картине.
Если до этого все мои мысли занимал только враг, а всё остальное воспринималось фоном, то теперь я смог трезво оценить разрушения и вывод был неутешительным, жить здесь, отныне, было попросту невозможно. Кое где еще полыхал огонь, над выжженной частью курился дым, накрывая остатки усадьбы плотным удушливым маревом. Часть женщин пыталась пробиться туда, в поисках выживших, но кашляя и задыхаясь вынуждены были отступить.
Защитный купол спал, и узнав среди немногих выживших боярыню, я направился к ней.
“Точно, – пришла мне в голову мысль, пока я рассматривал наспех одетую Руслану, что пристально наблюдала за моим приближением, – это же ее покои… Были, когда-то”.
Стоило мне отключиться от управления и дать креслу опуститься, как женщина пораженно воскликнула, – Петя, ты?!
– Я, – устало произнес, чувствуя как возвращается на время забытая боль в ребрах. Все эти прыжки и беготня с стрельбой на пользу едва жадившей ране не пошли и я почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. С трудом с ней справился, а затем, оглядевшись, внезапно увидел сжавшуюся за спиной Русланы девочку лет пяти. Понял: – “Дочка Лифариуса”, – и кивнув на неё, спросил, – Как она, как ты?
– В порядке, – бросив мимолетный взгляд на дочь, ответила боярыня, а затем, качнувшись вперед, бросилась ко мне и крепко обняла.
– Пусти, – придушенно с трудом произнес я, – больно же.
– Петя, если бы не ты!
– Да, – раздался сбоку еще один знакомый голос, – стоит признать, если бы не он, до рассвета мы бы не дожили.
Обернувшись, я увидел Мирославу. Вот только видок был у неё ещё тот: голова наспех перемотана окровавленым бинтом прямо поверх частично сгоревших волос, рука замотана тоже и поджата к груди. Она походила к нам ощутимо прихрамывая на правую ногу и морщась при каждом шаге.
