А ещё меня ждал неприятный разговор с Алоизой по поводу её сестры. Какие бы благородные мотивы не толкали Вивеку, но она намеренно совершено преступление. В том, что моя новенькая справится я не сомневался, я боялся совсем другого, и потому, когда барьер пал, я первым делом подговорил Хлою и Джинджер отвлечь мою няньку.
На улице меня уже ждал неприятный сюрприз в лице Рассела Хэммета. Вот же шустрый мерзавец. Щурится с непривычки на ярком солнце и словно лет пятнадцать сбросил, а лошадь под ним с опаской поглядывает на безоблачное небо. Алоиза постаралась. Только с её появлением в Нуридже, мы чаще стали видеть солнце.
— Ух ты, не соврала Нобераль. Живой. Выглядишь правда стрёмно, Дайхард.
У меня совсем не было сил язвить. Я знаю, зачем он приехал. Мои показания сейчас вряд ли что-то будут значит, по факту не Леминбрюк напал на моих студентов.
— Дай, мне время попрощаться.
Рассел сделал глубокий вдох и зажмурился.
— Не торопись. Но если сбежит, то в её камеру сядешь ты, Гидеон.
— Не сбежит, — заверил я коменданта Анкриджа.
Алоиза сидела на своем новом любимом месте, не испещренном фульгуритами пляже. Она зарывала черные пальцы в песок и просеивала его на ладонях.
Не спешил, да и раны не давали прибавить шагу. Что она теперь? Кто она? Девушка, вечно гнавшаяся за идеалом или моя ласковая тьма. Кого я встречу?
Замер, когда она обернулась, а затем быстро начесала чёлку на жуткие беспроглядно-черные глаза.
— Не смотри, — пробормотала она в свои поджатые колени.
— Я не вижу ничего страшного. Алоиза?
Она тихо угукнула и нарисовала черным пальцем круг на песке, который тут же смыла набежавшая волна.
С тяжелым кряхтением сел рядом с девушкой, от которой у меня никогда не было тайн. Она видела мир моими глазами, заставляла моё сердце биться. Была так близко и одновременно далеко, и теперь нам обоим нужно привыкать к новой жизни.
— Студенты уже просыпаются, — после короткого молчания сообщила Алоиза. — Мне очень жаль, Гидеон.
Ничего необычного, я просто беседую с попавшей в беду душой. Запуталась, оступилась, у меня целый Нуридж таких, вот только её я сегодня не смогу отстоять. Слишком серьёзный проступок, она и сама понимает.
— Прости, что меня не было рядом, Алоиза.
Я поймал её чёрную руку и сжал до боли.
— Бовард делал со мной страшные вещи в своем подсознании. Ты не такой. С тобой мне было хорошо.
— Но я не защитил тебя.
— Не защитил, — повторила она за мной, а я потянул её вверх.
— Давай, выполню хотя бы одно обещание.
Это был самый неуклюжий танец на свете. Я хромал, как старик, а Алоиза заново училась ходить. Но мы и не старались, просто слушали музыку моря и ни о чём не думали.
— В первый год в Анкридже запрет на свидания, — вернул я нас в реальность, лишний раз, расписавшись в собственном бессилии.
— Тогда потанцуем ещё немного, пока Рассел не забрал меня...
Алоиза
Мне досталась камера Юновы, той самой известной провидицы. Рассел втихаря притаскивал мне газетные вырезки, чтобы я не скучала, хотя я и привыкла сидеть взаперти. Я все искала хоть что-то про происшествие в Нуридже, но в периодике ничего не было, словно кто-то тщательно замалчивал инцидент. Я мечтала получить хотя бы одну весточку от капитана Дайхарда, но правила тюрьмы были нерушимы. Комендант Анкриджа искренне мне сочувствовал, но против собственного устава пойти не мог, и Гидеона я не видела с нашего расставания. Зато меня ждал другой сюрприз. Однажды на пересменке, Рассел вывел меня из камеры и открыл дверь в соседнюю.
— У вас несколько минут. Понимаю, что этого чудовищно мало, но думаю, вы обе заслужили.
Так я познакомилась с мамой по-настоящему. Не по эфиру в медальоне, не из тела Гидеона. Я наконец-то смогла обнять и прижаться к той, что пожертвовала всем, чтобы я появилась на свет. Не было сожалений и обид, на эти две минуты мы забыли обо всех кошмарах.
— Как же ты выросла, Алоиза.
— А ты совсем маленькая, мама.
Я смаковала это теплое слово. Мама. Такая крошечная и беззащитная. Я обязательно вытащу её отсюда, только бы дождаться.
По датам в уголках газетных вырезок я считала дни. Первый год моего заточения подходил к концу, но с этим мне становилось только тревожнее. А что если Гидеон уже устроил свою жизнь? Год это так много. Он больше не носитель тьмы и волен вернуться на службу. Его давняя любовь могла принять то самое кольцо. Мне ли не знать, как сильны были чувства капитана к той девушке!
Рассел не заходил вот уже несколько дней, или часов. Кто разберёт, сколько прошло времени с последней вырезки? Но я ждала. Всё ещё ждала.
Дверь открыл сам комендант Анкриджа, и я тут же вытянулась и встала на цыпочки, выглядывая Гидеона за его плечом. Не пришёл?
— Чтобы получить допуск для свиданий, нужно сначала пройти комиссию, Алоиза. Ты готова?
Кроткий кивок. Я должна слушаться, должна держать эмоции в узде, иначе лишусь тех немногих привилегий, что у меня есть.
Бесконечные коридоры, безмолвный конвой, вытягивающая жизнь земля проклятого острова. Мои собственные ноги отучились так много ходить.
В круглом темном зале сидело тринадцать безликих людей в красных мантиях с капюшонами, скрывающими от меня незнакомцев, что вот-вот будут вершить мою судьбу.
Кто дал им такое право?
Быстро подавила в душе нарастающий гнев и послушно села на стул в центре комнаты.
Все перешёптывались, писали что-то в блокнотах, а я едва могла усидеть на месте. Рассел стоял рядом и никак не комментировал происходящее, а я нервничала всё сильнее.
— Вам нравилось преподавать в исправительной академии Нуридж? — наконец спросил меня голос одного из членов комиссии.
Я сошла с ума, или он звучал знакомо?
— Нуридж стал для меня местом роднее дома. Я любила студентов, любила преподавателей, любила…
Сердце защемило от бесконечной тоски. А что если я больше не увижу их?
— Но тем не менее вы сбежали с сестрой, а ваша тьма принялась за учащихся. Вас толкала большая и светлая любовь?
Я наморщила лоб. Другой знакомый голос. Что происходит?
— Отвечайте!
— Нет. То была не любовь. Обида и непонимание. Мне вдруг показалось, что все вокруг предали меня. Расколотая на части душа не видела картину целиком. Мне нет оправдания за содеянное, я не ищу виноватых, мне правда очень жаль.
Снова перешептывание. Я посмотрела на Рассела, но он все ещё стоял, не шелохнувшись и лишь сжимал рукоять клинка, на тот случай, если я потеряю контроль. Убьёт меня это или ослабит, я не знаю. Я до сих пор не понимаю, что я такое: человек или стихия?
