— Потому что там забор очень высокий. Он сам мнесказал. И я подумала — нет лучше места, чтобы кого-нибудь убить, а телоспрятать. Ни одна живая душа не увидит.
— А чем твоему бывшему будущему мужу не понравиласьтвоя подруга? — продолжал допытываться Медведь. — Он ее на свиданиепригласил зачем?
— Я не знаю! — простонала Лайма.
И тут снова зазвонил телефон.
— Лайма, он нашелся! — закричала Люба Жукова такгромко, что Лайма от неожиданности икнула. — Петька нашелся! Его,оказывается, бабка похитила!
— Какая бабка? — не поняла она.
— Родная! Мамаша Возницына. Сережка с ней поделилсяпереживаниями, ну она и подсуетилась. Утащила ребенка прямо из коляски.
— И теперь он писает в хрустальный горшок, —пробормотала Лайма.
— Что?
— Ничего, Люба. Я просто радуюсь. Да, кстати, я сейчаседу к Болотову на дачу — убийцу Сониного ловить.
— Убийцу? — ахнула Люба. — А кто убийца-то?Ты что — знаешь?
— Конечно, знаю, — ответила Лайма. — УбийцаБолотов. Люба, ты ведь помнишь: я колебалась — выходить за него или нет.Все-таки колебалась.
— Ты с ума сошла! Какой тебе Болотов убийца! Он лучшиймужик из всех, кого я знаю! Он столько с Петькой возился! Что же ты думаешь:сначала он Соню убил, а потом стал ее сына нянькать?
Лайма именно так и думала. Изощренное коварство Болотова скаждым километром становилось для нее все яснее и яснее. Он словно раздвоился вее сознании. Один Болотов был прежним — педантичным, правильным, умным. Авторой… Второго она боялась. Даже увидеть его боялась! Если бы они встретилисьодин на один, Лайма просто умерла бы от ужаса.
На повороте к дачному поселку стояла машина, возле которойотирался Шаталов. Они посигналили ему, он тотчас же прыгнул за руль, тронулся сместа и пристроился им в хвост. Медленно, один за другим, они докатили довысоченного забора, за которым скрывался дом Болотова. Шаталов первым выбралсяиз машины, и Лайма тоже выбралась. Подошла к нему и быстро сказала:
— Я могла бы влюбиться в вас с первого взгляда.
— Чего же не влюбились? — спросил тот, глядя ей впереносицу. — Я так ждал.
— Сначала — дело, потом — личное. Заметили? Стыдливое«личное» всегда стоит в планах последним пунктом. А должно быть первым.
— А как мы внутрь попадем? — поинтересовалсяШаталов, отметая опасную тему. Однако продолжал смотреть на Лайму в упор, ел ееглазами, как недавно она его в ресторане.
— Там звонок есть.
В этот момент возле них вырос Медведь. Шаталов окинул еговосхищенным взглядом, потряс за руку и с чувством сказал:
— Рад, что я вас дождался. Действительно рад.
Они подошли к калитке и прислушались. Из-за заборадоносились неясные голоса, — мужской и женский. Женщина смеялась тоненько,короткими приступами. Мужчина что-то говорил и говорил — не останавливался.Поверху тянуло вкусным дымком.
Лайма сделала вдох и надавила на кнопку звонка. И черезминуту услышала до боли знакомый голос:
— Кто там?
— Мы, — ответила она, и Болотов резко распахнулдверь. Наверное, просто от неожиданности распахнул, от изумления.
Как только он это сделал. Медведь совершил рывок и ворвалсяна территорию, а хозяин отлетел далеко в сторону. Следом за Медведем во дворпросочился Шаталов, а уж потом и Лайма. Они увидели дом с освещенной верандой,свет от которой падал на траву и накрывал куполом мангал с шашлычками, столик,накрытый на двоих, и плетеные стулья с высокими спинками. На одном из нихсидела симпатичная молодая женщина с красивой прической, в светлом платье и сжелто-черным шарфом на шее. Сидела и изумленно таращила глаза.
— Еще одна! — воскликнула Лайма испуганно. —Но мы успели. Господи, как мы вовремя…
— Что происходит? — ахнула женщина. — Кто этотакие? Алешка?
Медведь повернулся к Болотову, который обрел равновесие исмотрел на них издали с вызовом, засунув руки в карманы.
— Ну, что, Алешка, — передразнил ееМедведь. — Расскажи, кто мы такие.
— Я вас никогда не видел, — огрызнулся тот иперевел взгляд на Лайму.
Она увидела, что глаза у него совершенно дикие, как у зверя,которого травили собаками и он долго бежал, но наконец понял, что предстоитумереть.
— Ах, какое несчастье, — передразнилМедведь. — Да-да-да, он же нас раньше никогда не видел.
— Это что, бандиты? Лешенька? — продолжала пищатьженщина.
Она стала поджимать ноги, словно вновь прибывшие были крысамии собирались грызть ее ботинки.
— Дурочка! — цыкнула на нее Лайма. — Он хотелвас убить. Он шарфик вам не просто так подарил. Шарфик — это знак смерти.Верно, Алексей?
— Какого черта ты приехала? — строго спросилБолотов вместо ответа. Он взял себя в руки и сделался таким, как прежде. И этобыло гораздо, гораздо страшнее. — Ты ведь очень занята, или я что-то неправильно понял?
— Я действительно была занята — искала похитителя Сони.Где она? Ты ведь ее убил, да? — Болотов сделал несколько шагов назад, илицо его исказилось, словно от горя. — Ты ведь болен, да?
— Это ты во всем виновата! — закричал онсовершенно неожиданно. — Если бы не ты со своими матримониальными планами,все было бы хорошо! Я уже почти вылечился! Но ты сказала, что мы должны пожениться,что ты хочешь детей… Это было невыносимо, невыносимо!
— От чего ты лечился-то? — спросил Медведь. —Ты кто — шизофреник или другой какой фрукт?
— Сам ты шизофреник! Я просто мучился воспоминаниями…Ненавистью…
— Это все из-за мачехи, — пояснила Лайма Шаталову.Но сказала это довольно громко, и Болотов взвился:
— Да, из-за мачехи! Из-за нее! Отец работал в ночнуюсмену, а она надевала свое лучшее платье, делала прическу, красила губы,душилась и уходила развлекаться. Я оставался один, мне было страшно, я плакалпо двенадцать часов. И выл, и был в ужасе. Мне казалось, что все черти из адапришли за мной! Все фантастические чудовища хотят отведать моего тела! Я помню,как умолял ее, как ползал на коленях… Она только хохотала. А когда я попробовалпожаловаться отцу, она заперла меня в ванной комнате. Она избила меня. Такиеженщины не могут воспитывать детей! Понимаешь, Лайма, не могут!
Его случайная подружка, сидевшая на плетеном стуле, тихонькосползла на траву, потом встала и попятилась, не сводя глаз со своего «милого»знакомого.
— Вы обращались к врачу? — спокойнопоинтересовался Шаталов. — К психотерапевту? Вы ведь не бедный человек,верно?
— Врач мне помог, — закивал Болотов. — Онсказал, что я должен похоронить прошлое. И я хороню его. Остался последнийзаход. Последний лоскут материи. Все, что осталось от той змеи…
