Я гладила его спину, мокрую от пота и крови, и понимала, что он выбрал единственно верный метод меня остановить. Иначе я бы не успокоилась, пока не уничтожила бы нас обоих, ну, или как вариант, пока он не сдал бы меня в психушку. А смирительные рубашки - они всех успокаивают.
Мы все так же молчали. Только треск дров в печке, стрекот сверчка, наше дыхание. Комар затих – крови ему сегодня было достаточно. Я лихорадочно пыталась расстегнуть брюки Максима и сердилась, что он вообще их надел: что я, в трусах его не видела? Мои трусы уже валялись где-то в стороне. Под спиной – холодный деревянный пол. Сверху горячее тело Максима. Идеально.
Я хотела сказать ему, что я его ненавижу. Но не хватало сил, не хватало времени, не хватало губ. Мой рот был занят то поцелуями, глубокими, резкими, грубыми, то тем, что я целую его плечи, словно зализывая нанесенные мной же раны. Он, наконец, избавляется от брюк. Я обхватываю его всем телом, так сильно, что мы буквально врастаем друг в друга. Мне все равно, насколько банальна наша поза, я просто хочу чувствовать его всего. Чтобы убедиться в том, что я жива. В том, что секс может приносить удовольствие.
Когда я лежу под ним, то можно представить, что всех тех мужчин, что пользовались моим телом, нет. Мне горько и сладко разом. И солено от крови, которую мы щедро размазываем друг по другу. Я настолько возбуждена, что стону не в силах сдержаться, едва чувствуя его прикосновение к своей промежности. А когда он толкается внутрь, первый, самый сладкий спазм, скручивает нутро сразу же. А дальше - дикая, бешеная скачка. Подаваться ему вперёд, навстречу всем телом, чтобы глубже, сильнее, синхроннее. Кричать, понимая, что голос все же сорву. И как это прекрасно - кричать от удовольствия, а не от боли. И что мне так хорошо, что кажется, словно если это не прекратится, то я умру уже в следующую секунду. Но останавливаться не хочется, хочется ещё больше…
Мир меркнет, наши неясные в темноте тени сливаются, как и мы, я снова кричу. Слышу стон Максима, он падает на меня. Я пытаюсь восстановить дыхание. На какое-то мгновение думаю, что его нужно оттолкнуть, но забиваю на эту идею. Просто обнимаю, наслаждаясь его тяжестью. Даже не думаю, что эта ночь закончится и все снова станет паршиво. Точнее, стараюсь не думать. Главное - сейчас хорошо. А до рассвета ещё пара часов.
– Я не хотел, чтобы так вышло, – глухо говорит Максим. – Все так запуталось. Ты сначала натравила на меня Илью. Потом меня на него. Потом помешалась на идее, что Даньку надо увозить и на нас всех натравила своего папашу. А твой папа - это сила. Да, я понял, насколько ты права. В тот день, когда все это случилось… Даню должны были увезти. Я все решил. Ты была у отца и просто не брала трубку. Арина согласилась мне подыграть. Я знал, что за нами следили. Даньку вывозили окольными путями, чуть ли не в багажнике. А Арина вынесла из дома куклу. Ту самую, дурацкую, что страшно на ребёнка похожа, нам её Петровы подарили, помнишь? А дальше все пошло так, как пошло… если бы ты подъехала хоть на пару минут раньше, ты бы тоже погибла.
– Я жалела об этом. Ты не представляешь, каково это…
Макс оторвался от меня. Нашёл и зажег свечу. Разлил по чашкам остатки виски, выпил, закурил. Я лежала и думала, как все просто... и как сложно одновременно.
– Потом я обманул Илью. И убил, нисколько не жалея. Если бы он хоть пальцем тронул Даньку, я бы убивал его медленно, просто отрезая кусочки по очереди. Но Данька был цел, просто напуган. Я увез его, спрятал. Вернулся в город. Я был ранен, хренова дырка на животе гноилась и никак не хотела заживать нормально. Твой отец погиб. Я пошёл к Игорю, больше тебе идти было некуда. Он сказал, что ты уехала за границу. Что видеть меня не хочешь. Я пытался доказать, что Данька жив – он не хотел меня слушать. Я его понимаю. Он просто хотел оградить меня от тебя. Лгал мне. А я… был разбит. Уничтожен. Я находился в розыске, все, что я создавал годами, просто рассыпалось. Если бы я не готовился к сражению с Ильей заранее и не выводил деньги, мне пришлось бы уезжать налегке. Теперь-то у меня всегда есть… экстренный чемоданчик. Я вернулся в Москву через год. Мой бизнес поделили чужие люди, а твой брат просто взял и свалил в Австралию. Страусов выращивать или кенгуру, что там водится. И я решил, что так проще. Лучше. Просто начать жизнь заново. Не повторяя старых ошибок.
Его новая жизнь аукнулась мне десятками мучительных месяцев.
– Ты свою новую жизнь видел? – хмыкнула я. – У тебя снова гнилой партнёр, а твоя Ленка как с меня списана. Не нынешней уж, той. Мне даже кеды её в пору.
– А ты что бы сделала?
– Я бы дом престарелых открыла. Знаешь сколько у нас никому не нужных стариков?
Макс засмеялся, а я обиделась и отвернулась. Моё измученное тело требовало отдыха, мысли ворочались с трудом, глаза закрывались. Так я и уснула, на полу, нагишом. Сквозь сон я чувствовала, как Макс поднял меня на руки, положил на постель, укрыл колючим, пахнущим пылью, одеялом. Его горячее тело рядом со мной. А потом я просто выключилась.
Глава 29
Я проснулся, от как толчка. Несколько минут не мог понять вообще, где я, что я. Прохладно. Пахнет дымом. Тёплое плечо рядом – Веркино. Вот как закрутило. Так, что проще разрубить, чем распутать. Впрочем, я уже рубил, с плеча рубил, и ничего хорошего из этого не вышло.
В маленькие окошки робко заглядывает солнце. Утро совсем раннее, в комнате темно. Верка чуть ерзает. Вчера я занимался сексом на уровне слепой потребности, потому что иначе не мог. Не думая, бросился, словно в омут с головой. И думать бы, что совершил ошибку, но не думается. Вера рядом, тёплая, спящая, мягкая. Хочется нырнуть рукой под одеяло, по плоскому животу, чуть сжать грудь, поцеловать в голое плечо. Ужас как хочется, и эрекция, которая упирается меж её бедер, наливаясь пульсирующей болью, главное тому подтверждение. Так же пульсирует, бьётся в голове – сделай, сделай… я готов уступить. Залезть под одеяло с головой, растормошить сонную Верку, как раньше, пока Данька не проснулся. Закинуть её ноги себе за спину, толкнуться внутрь…Я почти решился, да. Но на озере глухо застрекотала моторка. Я вскочил, торопливо разыскивая на полу сырые брюки. Не факт, что это Витька, совсем не факт. И Сашка мог про домик знать, раз уж я знаю. Толкаю Веру, она просыпается мгновенно, сбрасывает одеяло. Голая, блядь.
– Доброе утро.
Она косится на мой член и улыбается. А мне вот не смешно. Мне её хочется в бараний рог свернуть и трахнуть. Её голос хрипловатый со сна и после вчерашних криков. Она встает как была, голая, проходит мимо меня, пьёт воду прямо из носика чайника. Морщится – невкусно.
– У нас гости.
Выглядываю в окно. Над озером дымка тумана, ни хрена не могу разглядеть. Верка поднимает своё проститутское платьице, рассматривает – его не спасти. Вздыхает. Протягиваю ей свою футболку. Она тоже все ещё влажная, чуть пахнет болотом. Но все, что угодно, лишь бы уже голой не стояла. Футболка едва закрывает ей задницу и спасает меня мало.
– Хозяева! – кричат и стучат в дверь.
