Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
В день церемонии «Грэмми» мы договорились встретиться за кулисами перед выступлением и убедиться, что все на одной волне. Эл-Эл занимался организацией шоу, а все остальные собрались. Мы с Томом сыграли свою часть раз двадцать, чтобы как следует синхронизироваться. Следующее, что я помню, – это как кто-то сказал по рации: «Мы готовы вас выпускать». На сцене нет места ни размышлениям, ни ошибкам. Ты просто выходишь и надираешь всем зад.
Ничего не имею против остальных артистов, которые тогда выступали, но считаю, что наше выступление было самым безбашенным. Эл-Эл и Чак Ди толклись у моей ударной установки, и Чак Ди постоянно меня подзадоривал, а потом показал на меня, и я сыграл соло. Зи-Трип отжигал, а Том Морелло извлекал из гитары совершенно безумные звуки. На сцене не было ни космических кораблей, ни людей, парящих на тросах. Там были только мы и белый свет, и мы выложились полностью. Когда мы ушли за кулисы, я сказал себе: «Если даже я больше никогда не буду выступать, я всё равно буду счастлив». Пожалуй, такое чувство у меня было каждый раз после выступления на «Грэмми».
Blink-182 отправились в турне на целый год по всему миру и даже выступали хедлайнерами на фестивалях в Европе с аудиторией больше сотни тысяч человек. Том не собирался из кожи вон лезть, чтобы показать, как ему там нравится. Он появился как раз перед началом турне и вел себя как интроверт. А потом, когда мы начали выступать и зарабатывать деньги, он снова полюбил Blink-182.
Примерно тогда же он внезапно ушел из группы: написал мне и Марку имейлы, где говорилось, что с нами и с группой покончено. На следующий день он снова нам написал и попросил забыть всё, что было в прошлом письме, а еще он захотел, чтобы Тони Роббинс провел нам групповую терапию. Он даже заставил менеджера переслать Тони Роббинсу все отправленные и полученные имейлы. Очевидно, они с Тони об этом говорили, но нас встреча с ним не очень интересовала.
Несколько месяцев спустя Transplants наконец-то закончили третий альбом под названием «In a Warzone». Мы с Робом выкуривали больше косяков, чем когда-либо до этого: по десять-двенадцать штук в день на протяжении двух месяцев, и все фирмы «Бэквудс». Мне нравилось в них всё, вплоть до бумаги, в которую они были завернуты. Травка никогда не казалась мне опасным наркотиком, особенно с тех пор, как я перестал принимать всё остальное: я ведь просто поджигаю растение[63]. Вот только примерно через неделю после того, как мы закончили работать над альбомом, у меня появилось странное ощущение, как будто в горле застрял комок непрожеванной еды, от которого я никак не мог избавиться. Я даже засунул пальцы в рот так, что меня вырвало, но ощущение не прошло, и я не мог понять, в чем дело. Я постоянно волновался из-за этого ощущения: мне стало от него не по себе. Я не чувствовал себя плохо: просто у меня будто стоял ком в горле или кто-то пытался меня задушить.
Потом у меня начались приступы тревоги. Однажды в студии я ощутил такую слабость, что едва смог встать. Среди ночи я просыпался из-за сильных приступов паники. Всё это вынудило меня записаться на прием к ЛОРу. Всего я к нему ходил три раза. Он делал процедуру за процедурой, засовывая какую-то дрянь мне в горло, и в конце концов так и не разобрался, что там такое: может, инфекция, а может, что-то с пазухами – словом, как будто играл в угадайку. Он даже предположил, что причиной могут быть татуировки у меня на голове: как только он это сказал, я поржал и нашел другого врача.
Я сходил еще к нескольким специалистам того же профиля, а потом к гастроэнтерологу, и он сразу сказал: «Нам нужно поставить вам капельницу – выглядите вы ужасно». На три часа меня положили в небольшую больницу, где поставили капельницу и взяли анализ крови. Потом он говорит: «Думаю, нужно сделать вам эндоскопию – мне не хочется думать, что это гастроэнтерологическая проблема, но раз ЛОРы ничего не находят, то нужно всё проверить». Поэтому я согласился на процедуру. На следующее утро я попал в операционную: мне дали наркоз и вставили в горло трубку, чтобы осмотреть желудок и пищевод.
День спустя врач позвонил мне и сказал: «У вас восемь язв и синдром Барретта. Весь пищевод покрывают предраковые клетки». Он сразу же прописал мне лекарство от язв, велел немедленно бросить курить и повторно делать эндоскопию каждые три месяца.
Я позвонил своему другу доктору Брайану Уиксу: «Он говорит, у меня синдром Барретта, что это значит?»
«Трэв, это громкий предупредительный выстрел. Предлагаю тебе прислушаться. Синдром Барретта необратим, поэтому нет возможности вылечиться: пищевод не может самовосстанавливаться. Зато есть вероятность, что всё только усугубится. И как только у тебя разовьется рак пищевода, твои дни сочтены».
Так вот: пора было завязать с травкой. После авиакатастрофы я не принимал никаких других наркотиков, но почему-то решил, что принимаю я травку или нет – не так уж важно. Я всегда представлял себя Вилли Нельсоном и как курю лет до восьмидесяти. По-видимому, проблемы вызвало сочетание чрезмерного курения и сумасшедшего стресса. Я сразу бросил и с тех пор не курил: предупреждение я услышал громко и четко и отнесся к нему с уважением.
Жизнь похожа на кредитную карту. Что бы ты ни получил по этой карте, за всё придется заплатить. Никто не обещает никакого будущего, зато всё, что ты делаешь со своим телом, всё, на что тратишь свое время, – если это не полезно, то однажды придется дорого за это заплатить.
Мне пришлось заново учиться заниматься всеми своими делами на трезвую голову. До этого я не бывал в ясном сознании почти двадцать лет. Мне пришлось заново учиться водить машину, спать, решать свои проблемы. Искать свой новый ритм в студии оказалось наиболее болезненно. Мне пришлось трезвым поехать в турне, трезвым выступать на телевидении: теперь ничего не помогало мне скрыть нервную дрожь. Всё это ушло.
Если мне что-то нравится, я становлюсь от этого зависимым. Один мой приятель сказал, что ему нравится время от времени выкуривать сигарету, например, раз в две недели. Но со мной дело в том, что, если я закурю одну сигарету, то еще до того, как она догорит, я понесусь в магазин и куплю еще пачку. Всего, что у меня было в жизни, я жаждал в избытке: таблеток, секса, травки. Поэтому когда я наконец стал вести трезвый образ жизни, то заменил свои зависимости тренировками и игрой на барабанах и стал заниматься этим еще больше, чем раньше. Они стали моей новой зависимостью.
Я и так бегал каждый день, а теперь начал заниматься боксом, джиу-джитсу и выполнял по полтора часа кардио в день. От тренировок я ловил настоящий кайф. Я вообще ничего не знал о джиу-джитсу, но обожаю учиться. Я люблю выкладываться на тренировках и люблю смотреть, как люди не жалеют себя ради дела, которое им по душе. Я не смотрю реалити-шоу, где герои ходят по магазинам или затевают ссоры: мне нравится смотреть передачи про подготовку спортсменов к турнирам по смешанным боевым искусствам, где боксеры и бойцы ММА тренируются перед боем семь-восемь недель, а потом выходят на ринг и побеждают. Почти всю жизнь я сам всем распоряжаюсь, будь то сольный альбом или бренд одежды. Мне нравится ходить на занятия по боевым искусствам, где меня толкают, пинают и устраивают взбучку. Я не хочу контролировать ситуацию всегда.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
