В мозгу Сота возникло новое видение – то был образ боговдохновенного пророка из града Иштар, который произносил речь перед толпой по поводу святого праздника. Он стоял в обрамлении стреловидной арки из чисто-белого гипса и преувеличенно медленными движениями, адресованными тем, кто стоял в задних рядах людского моря, вздымал к небу руки. Поначалу Соту показалось, что первосвященник проповедует собравшимся, однако, сосредоточившись на его лице, лорд Дааргардский понял, что он словно лунатик бормочет что-то себе под нос. Руки его были обращены к небесам не раскрытыми ладонями в знак смирения, а обличающими перстами.
– Как и ты, Сот Дааргардский, первосвященник изрядно преуспел в борьбе со Злом на просторах Ансалона, – сказал Паладин с бесконечной печалью в голосе. – Ныне же он назначил себя посредником между человеком и богами. В гордыне своей он и тысячи его последователей скоро потребуют, чтобы мы – стражи Добра – дали ему такое могущество, какого достало бы для уничтожения всего Зла во всем мире.
– Я должен помешать ему потребовать этого?
Паладин вздохнул:
– Да. Ступай в Иштар, Сот, и останови первосвященника. Он не понимает законов Равновесия. Своей попыткой подчинить своей роле столь могущественные силы он уничтожит все, ради чего тяжко трудился всю свою жизнь.
То, что величайший из богов Кринна поручает ему столь величественную миссию, потрясло Сота. Он, однако, сумел промолвить:
– Я сделаю все, что ты ни потребуешь от меня, великий Отец Добра.
– Ты будешь спасен, Сот Дааргардский, но это будет стоить тебе жизни.
Видение первосвященника растаяло, но Паладин еще раз предупредил Сота:
– Помни, что в этом деле успех важнее чести. Если не свернуть первосвященника с пути гордыни, то все боги – те, что стоят за Добро, и те, что представляют силы Зла, равно как и божества Равновесия между тем и другим, – все они ополчатся на мир смертных и накажут его. С неба упадет на град Иштар гора, как ты это только что видел.
Сот почувствовал в себе боль и предсмертную муку тысяч людей, которые погибнут, если предсказанное свершится. Он понял, что весь Кринн неминуемо изменится – сместятся континенты, моря вскипят и покраснеют от крови, а бесчисленное количество живых душ погибнет в пламени небесном. Страдания же тех, кто переживет катастрофу, будут ужаснее самой смерти. Один только первосвященник, и все…
– Если ты потерпишь неудачу, Сот Дааргардский, то жребий твой будет много печальнее судьбы первосвященника, – посулил в заключение Отец Добра.
Сот снова очутился в часовне. Изольда смотрела на него широко раскрытыми, испуганными глазами.
– Я получил знак, я знаю, в чем заключается Миссия Паладина! – прошептал Сот, и его лицо разрумянилось от неподдельного волнения. – Мне нужно немедленно екать в Иштар. Сам Паладин доверил мне спасти весь Кринн.
* * *
– Сам Паладин облек меня властью и доверием, – повторил Рыцарь Смерти. Сам Паладин…
Азраэль выпрямился и стряхнул со спины хвою и комочки земли.
– Как вы сказали, могущественный лорд? – спросил он. – Какую власть дал вам Паладин?
Впервые за несколько часов лорд Сот пошевелился.
– А что ты вообще знаешь о Паладине? – строго спросил он.
– Ничего, – гном выставил перед собой ладони, словно защищаясь. – Просто вы только что пробормотали что-то про Паладина и про власть, которую он вам дал. Вроде бы это какой-то могущественный бог.
Он снял со своих штанов клеща и раздавил его жесткими пальцами.
– За всю свою жизнь я никогда не поклонялся никаким богам, хотя по временам мне становилось любопытно, какой злой дух дал мне мою силу и зачем ему понадобилось, чтобы я устроил в Бригалуре такой переполох, – гном насмешливо фыркнул. – Смешно… Многие годы я вовсе не думал об этом, и вот – на тебе! Собственно, воспоминания начали преследовать меня с того дня, как я оказался в Форлорне.
Сот приподнял голову:
– Должно быть, в этих краях есть что-то, что заставляет воспоминания всплывать на поверхность разума. Странно… Даже то, что я, казалось, накрепко позабыл, теперь тревожит и мучает меня. Однако мне кажется, что предотвратить это невозможно.
Рыцарь Смерти умолчал о том, что с каждым днем он вспоминал все больше и больше и что его воспоминания становились все более яркими и как бы рельефными. Когда-то он только приветствовал подобные явления – они подстегивали его эмоции и разжигали пожар ненависти, помогавшей скрасить однообразие вечной послежизни. Теперь же память начинала причинять ему непривычную боль.
Азраэль порылся в своей корзине и, ничего не найдя, отшвырнул ее прочь, оставив себе одно одеяло. Вино и хлеб давно кончились. Даже продукты, отобранные им вчера у несчастного путника, были съедены, и Азраэль жалел, что не ободрал с его костей мяса впрок.
– Некоторые считают, что этим миром управляют какие-то Темные Силы, – нарушил молчание гном. – Это не совсем боги, как утверждают суеверия и слухи, однако им нравится мучить несчастные души, попавшие в их королевство. Может быть, эти злые силы пытаются мучить вас, насылая воспоминания? – он улыбнулся. – Что касается меня, то я не очень верю в какие-то безликие и бестелесные «силы», которые несут ответственность за чье-либо затруднительное положение. Например, я сам виноват в том, что оказался здесь. Я думаю…
Рыцарь Смерти отвернулся, обрывая таким образом дребезжащий монолог Азраэля. Со дня исчезновения Магды прошло уже три дня, и гном вел себя с рыцарем все более открыто и искренне, словно почувствовав уверенность в том, что его место отныне навечно рядом с Сотом. Скрипучие откровения гнома подчас надоедали Соту, однако он терпел их хотя бы из-за того, что они отвлекали его, не давая погрузиться в омуты собственной памяти или слишком задумываться о судьбе Китиары Ут Матар. Кроме того, гном оказался его единственным слугой.
Оставшихся бессмертных воинов Сот вынужден был уничтожить своими собственными руками. Они подошли уже достаточно близко к замку Гунадоре, и безмозглые мертвецы стали более капризны, повинуясь приказам Сота с явной неохотой. Они не пытались напасть ни на гнома, ни на своего господина, однако Сот решил, что доверять им больше нельзя.
Не далее как вчера большой отряд стражников герцога чуть было не заметил их, и только потому, что скелеты отказывались скрыться в лесу. Азраэль очень выручил Сота, сбрасывая рыцарей в кювет могучими пинками. Понимая, что встреча с другим патрулем всего лишь вопрос времени, и не желая разрушить слабую надежду подобраться к замку незамеченным, Сот почел за благо уничтожить рыцарей. С помощью гнома он вывел их на поляну в лесу и успел зарубить четверых, прежде чем оставшиеся начали реагировать на происходящее. Оставшиеся двое попытались сопротивляться, однако ни Сот, ни Азраэль не получили серьезных повреждений в быстротечной схватке.
И вот теперь Сот и Азраэль остановились на опушке соснового леса, который с двух сторон примыкал к заполненному водой рву, окружавшему замок герцога. Лишь только увидев замок, Сот сразу же подумал, что Гундар – беспечный глупец. Только неумный человек мог позволить густому лесу вырасти так близко от стен своего собственного дома. Даже несмотря на широкий ров и высокие, хорошо охраняемые стены, лес мог служить превосходным укрытием для подготовленного врага. Сам Сот, укрывшись в тени деревьев, без помех наблюдал за жизнью замка в течение суток.
