– Здесь?
– Нет, там.
– Где?
– Его привели в чувство.
– Каким образом?
– Да на Голопалубе, тупица! Все произошло в точности, как когда Пикар был детективом[24]. Помнишь? Внушение.
– Точно! – Меня охватило щекочущее чувство облегчения. – Точно! Он мертв?
– Нет, но он получил внушение. Его прилично отметелили, брат. Больше он к тебе не подойдет. Расскажи родителям.
После телефонного разговора с Каппи я стал ломать голову, как бы им сообщить. И как бы не сболтнуть, что к Ларку наведались Доу, и Рэндалл, и дядя Уайти, и даже дядя Эдвард. И тут снова зазвонил телефон. Мама уже вернулась в номер. Я не успел ей сказать, что это звонит Опичи, как мама сама спросила, что стряслось в офисе. Голос Опичи был слышен из трубки и звучал пронзительно и взволнованно. Мама села рядом со мной на кровати и взяла у меня из рук трубку. Что бы ей ни сообщила Опичи, сразу было видно: дело плохо. Наконец мама положила трубку на рычаг, а потом свернулась калачиком и повернулась ко мне спиной.
– Мам?
Она не ответила. До сих пор помню зудение флуоресцентных ламп в ванной. Я обошел кровать вокруг и опустился на колени с другой стороны. Она раскрыла глаза и посмотрела на меня. Сначала она казалась смущенной, и в первые секунды ее взгляд шарил по моему лицу так, словно она видела меня впервые в жизни или после долгой разлуки. Потом ее взгляд сфокусировался, и губы злобно искривились.
– Думаю, его избили, – прошептала она.
– Это хорошо, – отозвался я. – Да.
– Но Опичи говорит, потом он вернулся, в бешенстве, и поехал прямо на заправку. И начал что-то молоть Уайти про его богатенькую подружку. Как его богатенькая подружка так лихо его облапошила и что он собирается закрутить с ней. Он заехал к бензоколонкам, орал, насмехался над Уайти. Потом уехал. Уайти гнался за ним с гаечным ключом. О чем это он? Соня ведь совсем не богатая.
Я сидел, разинув рот.
– Джо?
Я положил голову на ладони, а локтями уперся в коленки. Через какое-то время лег и накрыл голову подушкой.
– В номере жарко, – сказала мама, – включи вентилятор.
Поостыв немного, мы отправились в закусочную под названием «Кафе 50-х», где заказали по гамбургеру, картошку фри и шоколадные коктейли. Мы ели молча. Потом мама внезапно положила свой гамбургер на тарелку и произнесла:
– Нет!
Не переставая жевать, я недоуменно уставился на нее. Ее веки слегка нависли над запавшими глазами, что придавало ее лицу недовольное выражение.
– Тебе не нравится бургер, мама?
Она смотрела мимо меня, поглощенная своими мыслями. Между сдвинутых бровей возникла кривая морщина, похожая на порез.
– Папа мне кое-что рассказал. Историю про Виндигу. Ларк пытается нас сожрать, Джо. Я ему не позволю! Я его остановлю!
Ее решимость меня напугала. Она подняла гамбургер и начала методично, медленно откусывать от него. И не остановилась, пока весь его не съела. Что тоже меня напугало. Впервые после нападения она опустошила тарелку дочиста. Потом мы вернулись в отель и стали готовиться ко сну. Мама приняла таблетку и тут же уснула как убитая. Я уставился в потолок, разглядывая тонкие плиты со звуконепроницаемыми вставками в щелях. Когда я пристально в них вглядывался, я мог чувствовать, как мое сердцебиение замедляется и стихает. Грудина раскрылась, желудок перестал перемалывать пищу. Я медленно, ритмично насчитал семьдесят восемь случайных дырок в плите прямо над моей головой и восемьдесят одну – в соседней. Если мама устроит охоту на Ларка, он ее убьет. Я это точно знал. И я снова и снова пересчитывал дырки.
* * *
В день нашего отъезда из Фарго я проснулся рано. Мама уже встала – из ванной доносился шум льющейся воды. Потом шум воды усилился. В номере были плотные шторы, и я не сразу понял, что за окном тоже лило вовсю. Это был редкий в наших краях августовский ливень, который прибивал всю пыль на дорогах, умывал белесые от придорожной пыли листья на деревьях. Дождевая вода заполняла трещины в земле и ненадолго оживляла потемневшую пожухлую траву. Благодаря дождю кукуруза в полях вымахивала на целый фут, а значит, можно было надеяться на второй сенокос в сезоне. Этот ласковый дождь мог идти несколько дней не переставая. Всю дорогу домой нас овевала приятная прохлада. Мама сидела за рулем и не выключала дворники. Что может быть приятнее этого шуршания для ушей дремлющего на заднем сиденье мальчишки! Отец сидел рядом с мамой, прикрывшись пледом, с тревогой поглядывая на дорогу. Время от времени я открывал глаза, просто чтобы увидеть родителей. Отец протянул руку влево, положив ее маме на ногу повыше колена. А она иногда отрывала правую ладонь от руля, опускала ее вниз и прикрывала его руку сверху.
Во время той поездки с ощущением умиротворенности и покоя, так похожем на мои самые ранние воспоминания о путешествиях с родителями, я вдруг понял, как надо поступить. Эта мысль осенила меня, когда я лежал под старым мягким пледом. Сначала я ее отогнал. Но мысль вернулась. И я трижды отгонял ее, с каждым разом все сильнее. Я стал напевать себе под нос. Я заговорил вслух, но мама приложила палец к губам и кивнула на уснувшего отца. Мысль пришла снова, на сей раз упрямее, и я позволил ей остаться и стал ее обмозговывать. Я обдумал возникшую идею целиком, вплоть до ее реализации. А потом отвлекся и стал наблюдать за собой как бы со стороны.
И тут мысль улетела.
Вернувшись домой, мы нашли приготовленный тетей Клеменс чили. Паффи доставил нам все покупки, которые мы неделей раньше отобрали. Все, что было нужно, стояло в кухонном шкафу и в холодильнике. Я сразу заметил на стойке свою коробку картофельных чипсов. И сразу вспомнил про банки консервированных томатов, которыми закидал Ларка. Наверное, тетя Клеменс открыла их и добавила в чили. Каждый божий день после стычки в супермаркете я жалел, что не раскроил Ларку череп. Я снова и снова представлял себе, как я его убиваю. Но коль скоро я этого не сделал, то первым делом с утра я намеревался навестить отца Трэвиса. Я решил сходить на его субботний урок катехизиса. Подумал, что он разрешит мне поприсутствовать. И еще понадеялся, что, если сделать что-то полезное для церкви после занятий, может, он заметит, как недавний ливень выгнал сусликов из их нор и как они разжирели, поедая свежий урожай. С ними надо было что-то делать. И я очень надеялся, что отец Трэвис научит меня стрелять сусликов, и я немного попрактикуюсь.
* * *
Когда мне пришлось изображать католика, я не то чтобы начинал с чистой доски. Священники и монахини жили в нашей резервации с самого ее основания. Даже приверженцы традиционных верований индейцев, люди, тайком практиковавшие старинные обряды, либо насильно приобщались к католицизму во время обучения в пансионе, либо, как Мушум в свое время, заводили дружбу с интересными священниками, либо же решали просто на всякий случай добавить поклонение чужим святым к вере в священную трубку. В каждой нашей семье были очень набожные верующие или, по крайней мере, ходившие в церковь из любопытства. Меня, например, неустанно склоняла к Христовой вере тетя Клеменс. Она убедила маму (на отца она махнула рукой) крестить меня и приняла деятельное участие в моей подготовке к первому причастию и конфирмации. Я знал, чего ожидать в перспективе. Команда молодых католиков не была особо доктринерской, но на занятиях по катехизису мне пришлось бы работать по утвержденным спискам. Исповедь. 1. Таинство. 2. Годичная. 3. Богохульство. 4. Законы. Благодатная молитва: 1. Обычная. 2. Крестильная. 3. Действенная. 4. Возвышающая. 5. Привычная. 6. Просветляющая. 7. Вменяющая. 8. Внутренняя. 9. Неоспоримая. 10. Естественная. 11. Предвосхищающая. 12. Священная. 13. Освящающая. 14. Достаточная. 15. Существенная. 16. При приеме пищи. 17. Еще был Обычный, Формальный, Привычный, Существенный, моральный Первородный и Избывный грех. Были особые виды грехов: грех против святого духа, грехи недеяния, грехи других, грех молчания и грех Содомский. Еще были грехи, вопиющие к небу об отмщении.
