«Нет, мы не хотим воссоединяться с вами!»?
ГШ: Нет, западные немцы никогда бы так не сказали. Мы тоже хотели этого воссоединения, хотя при этом плохо представляли себе, что значит стать нацией численностью в 80 млн человек.
ЛКЮ: Но вам пришлось заплатить за это высокую цену.
ГШ: Да, хотя, надо признать, мы сделали это не очень успешно. В восточной части Германии была построена более мощная инфраструктура, чем в западной, но нам так и не удалось наполнить ее экономической активностью. Вся экономическая активность по-прежнему сосредоточена на западе, а не на востоке. Крупные восточногерманские компании не сумели вписаться в капиталистический рынок. Например, в Марцане, пригороде Берлина, был машиностроительный завод. В 1990-м или 1991 г. мы его перестроили, возвели большие цеха с кранами и всем необходимым оборудованием; руководство наняло на работу около 2000 человек. Теперь у них работает всего 170 человек, потому что никто не хочет покупать их станки: они слишком дорогие и не дотягивают до мировых стандартов. То же самое можно сказать обо всей промышленности бывшей Германской Демократической Республики. Кроме того, при объединении мы установили совершенно неправильный обменный курс. Очевидно, что ставка должна была быть три к одному.
ЛКЮ: Но вы сделали ее один к одному.
ГШ: И это было серьезной ошибкой, потому что восточногерманская продукция стала совершенно неконкурентоспособной из-за сочетания низкого качества и высокой цены. В то время я раскритиковал это решение. Хотя, надо признать, надеялся на то, что со временем восточные немцы нагонят нас, и мы выровняемся. К сожалению, этого не произошло. С момента объединения прошло больше 20 лет, но отставание по-прежнему значительно. Безработица на востоке почти в два раза выше, чем в Западной Германии.
ЛКЮ: Причина в том, что за годы коммунистического режима восточным немцам вбили в голову мысль о преимуществах центрального планирования и презрение к свободному предпринимательству с его конкурирующими предприятиями и отраслями. Они выросли в другой культуре. На протяжении 40–50 лет люди в ГДР жили с убеждением в том, что только плановая экономика способна привести к всеобщему процветанию.
Прощание
ГШ: Кстати, вчера я похвастался перед своими друзьями, что после одной из наших недавних встреч ты написал мне: «Твой ум стал острым, как никогда». То же самое я могу сказать и о тебе: твой ум стал острым, как никогда.
ЛКЮ: Возможно, но мне не хватает сил. Сил на то, чтобы работать по несколько часов подряд.
ГШ: Мне тоже.
ЛКЮ: Умственная работа требует концентрации. И физической выносливости.
ГШ: Это верно. Но, с другой стороны, она продлевает нам жизнь.
ЛКЮ: Это спорный вопрос.
ГШ: Но я уверен, что это так. Пока я мыслю, я живу.
ЛКЮ: Пока ты мыслишь, живет твой ум.
ГШ: Да, мышление и сигареты — вот что поддерживает мой ум живым. Но тело сдает.
ЛКЮ: Таковы законы природы, которые мы не можем преодолеть. Нам остается только смириться с этим.
ГШ: Это верно.
ЛКЮ: Наши гены запрограммированы на определенный срок, и по истечении этого срока клетки перестают нормально обновляться.
ГШ: Это мой последний визит в эту часть мира. Я вряд ли еще смогу выдержать такие дальние путешествия.
ЛКЮ: Как бы там ни было, я желаю тебе крепкого здоровья и еще долгих и счастливых лет жизни.
ГШ: Гарри, я тоже желаю тебе всего самого лучшего.
ЛКЮ: Для меня было большим удовольствием и честью знать такого человека, как ты.
