— А почему кролики?
— Предположим, — сказал я, — вы знаете, где есть эти клещи во Франции, но не в Англии.
— Понятно. Понятно. — Его возбуждение было заразительным. — Вы знаете, что клещи, которых вы мне принесли, еще не имеют названия ? Еще никто не определил вектор у Е. risticii. Понимаете ли вы, что если эти клещи являются вектором, то есть хозяином, переносчиком болезни, то мы можем открыть, каким путем возникает потомакская конская лихорадка? — Он замолчал, потеряв дар речи от полноты чувств.
— А не могли бы вы ответить на несколько практических вопросов? — спросил я.
— Валяйте, спрашивайте.
— Что происходит с лошадью, заболевшей потомакской лихорадкой? Она погибает?
— Обычно нет. Восемьдесят процентов выживают. Но имейте в виду, если это чистокровная скаковая лошадь, а вас, по-видимому, именно такие интересуют, то она, переболев, уже не выиграет ни одной скачки.
Насколько мне пришлось наблюдать, болезнь не проходит без последствий.
— В каком смысле?
— Это энтеритная инфекция. Поражает стенки кишечника. Сопровождается, кроме анорексии, сильным поносом и коликами. Лошадь очень ослабевает.
— Как долго длится лихорадка?
— Четыре или пять дней.
— Так недолго?
— Лошадь вырабатывает антитела, и Ehrlichiae больше ей нестрашна. Если же вектором является клещ, то он продолжает жить как ни в чем не бывало. Должен сказать, что с клещами много неясного. К примеру, только взрослые особи имеют коричневую окраску. На вашем мыле было полным-полно молодых клещей, которые практически прозрачны. — Он немного помолчал. — Не возражаете, если я приеду к вам в Пиксхилл и посмотрю, что там у вас. Кролика, к примеру, я не могу увидеть?
— Боюсь, кролика уже нет и в помине.
— А! — разочарованно произнес он.
— Но приезжайте, — пригласил я. — Можете остановиться у меня.
— А когда? Понимаете, я не хотел бы вам мешать, но вы ведь говорили, что та ваша лошадь очень стара, а ведь именно старые лошади на пастбищах чаще всего и подхватывают эту болезнь. И чем они старше, тем чаще они гибнут. Как ни жаль.
— А молодые лошади болеют?
— Если вы имеете в виду скаковых лошадей в конюшнях, то да, они могут заболеть. Но ведь их чистят, верно? При чистке есть шанс избавиться от клещей. В Америке чаще болеют те лошади, что на пастбищах.
— Угу, — сказал я. — А лекарство от этой болезни есть?
— Тетрациклин, — быстро ответил он. — Я захвачу с собой для вашей лошади. Может, еще не поздно. Тут дело от многого зависит.
— А... люди могут заразиться? — спросил я. Он утвердительно кивнул.
— Да, могут. Обычно очень трудно поставить правильный диагноз. Много противоречивых симптомов. Ее путают с сенной лихорадкой, но это совсем другое. Тоже редко встречается. И тоже тетрациклин помогает.
— А как поставить точный диагноз?
— Сделать анализ крови, — быстро ответил он. — Того количества, что вы привезли, недостаточно.
Глава 12
Я улетел последним рейсом из Эдинбурга в Хитроу снова в компании с красно-белыми шарфами и под аккомпанемент еще более непристойных песен. В хоре преобладали басы и баритоны, от которых в ушах гудело. Было совершенно очевидно, что красно-белые шарфы победили в международном матче. Пиво потреблялось с Джоггеровой скоростью. Щелкни кто-нибудь зажигалкой, и все взорвется к чертовой матери, столько алкогольных паров скопилось в салоне. Стюардесс щипали за попки. За час полета уровень экстаза не только не снизился, а еще больше возрос.
В голове у меня по самым разным причинам была полная каша, и только время от времени всплывали факты, поведанные мне Гуггенхеймом.
Сам он собственной персоной затерялся где-то между красно-белыми шарфами: нам не удалось купить два места рядом. С собой он прихватил самое необходимое, пылкие надежды и огромный саквояж с приборами и инструментами. Ничто не могло остановить его в поисках безымянного вектора Е. risticii. Он просто дрожал от нетерпения. Он рвался к цели, как Ньютон к своим интегралам, как, очевидно, Эрлих к мышьяку для лечения сифилиса. Мозг гения рвался к познанию.
— Для потомакской лихорадки еще рановато, — сказал он мне. — Обычно ею болеют в более теплую погоду...
— Клещей привезли с юга Франции, — заметил я. — Из долины Роны.
— Река! И все же, как правило, с мая по октябрь.
— Мертвого кролика с клещами мы нашли в прошлом году в августе.
— Да, да. В августе.
— Прошлым летом в Пиксхилле была небольшая эпидемия, которая вывела нескольких лошадей из строя на сезон.
Он застонал. Насколько я мог видеть, от удовольствия.
— В некоторых местах во Франции тоже были случаи какой-то неопознанной болезни, вроде лихорадки, — сказал я. — Только на той неделе прочел в газете.
— Найдите газету.
— Попробую.
— Никто не догадается делать анализы на конский эрлихиозис... болезнь практически неизвестна. Редкая. Вовсе не эпидемия. Трудно определимая. Просто великолепно.
— Думаю, владельцы лошадей придерживаются иного мнения.
— Но ведь это история...
Это будет просто катастрофа, подумал я, если я быстренько все не выясню. Я уже видел мысленным взором заголовки в газетах: «Водители Фредди Крофта привезли из Франции лихорадку». Так, может, безопаснее не пользоваться фургонами Фредди Крофта? Извини, Фредди, и все такое, но я не могу рисковать.
Доверие вещь хрупкая. Верность — фикция. Клещи на кроликах? Нет уж, благодарю покорно.
И компания Фредди Крофта останется без работы.
Я почувствовал, что вспотел.
В предыдущее воскресенье у Уотермидов потерялся один кролик. Как сказали дети, было пятнадцать, а теперь только четырнадцать. Может, Льюис, пользующийся таким доверием, — любитель кроликов, взял его с собой во Францию? Спрятал в тайнике над бензобаками? Прошлым августом именно Льюис привез из Франции кролика, на котором кишмя кишели клещи... Мертвые крестики Джоггера.
Клещи. Сквозь оглушительное пение я услышал голос Джоггера.... «У араба на лошади были такие же вещи»... Я мучительно соображал. Вещи... клещи. У араба на лошади были такие же... клещи.
У араба на лошади прошлым летом были такие же клещи, и она сдохла. Кто же такой араб?
О Господи, подумал я. Может, араб — Египет? Или араб и Сирия? Араб — Насер.
Насер — Ашер.
У Бенджи Ашера на лошади были такие же клещи...
Помнится, Дот оказала: «Эти старые развалины. Они сдохли... Ты их ставишь под окно гостиной...»
Стюардесса, уже получившая свою долю щипков, пытаясь перекричать гвалт, спросила меня, не надо ли мне чего.
