Медсестре Энн я боялась заикаться об операции – вдруг она о ней забыла? Но мне нужно было знать правду.
– Миссис Форрестер отменила операцию? – спросила я ее.
– Сейчас ты не должна об этом беспокоиться. Ты поняла, как важен отдых? Не смей делать ничего такого, от чего у тебя сильно колотится сердце и учащается дыхание.
– Ох, Айви… – Она так вздохнула, как будто я ее утомила, и стала складывать инструменты в свой большой медицинский чемоданчик. Перекинув через плечо длинную черную косу, она сказала: – Не думай о двух вещах сразу! Сейчас твоя цель – произвести на свет здорового и сильного ребенка. Согласна?
– Вы не отвечаете на мой вопрос! – крикнула я.
– Я не разговаривала с миссис Форрестер уже несколько дней и не знаю ее планов.
– Хорошо тебя понимаю. – Она улыбнулась. – Надеюсь сообщить тебе о ее планах в следующий раз.
Я проводила ее взглядом, потом легла навзничь и уставилась в потолок. Из гостиной доносились голоса медсестры и Нонни, я пыталась разобрать слова, но так ничего и не поняла.
Я откинула руку и погладила место на кровати, принадлежавшее раньше Мэри Элле и малышу Уильяму. Там ничего не было, одна пустота.
45
Джейн
В понедельник утром Роберт ждал у дверей такси, чтобы ехать в аэропорт. У его ног стояли два чемодана: один – с костюмами для медицинской конференции, другой – с повседневной одеждой для недели отдыха в Атланте, у родных. Я знала, что наша молодая семья дала сильную трещину, раз мне хотелось, чтобы он уехал, да и ему самому этого хотелось. Накануне вечером, лежа в постели, я подробно передала ему свой разговор с Эли и с Дэвисоном Гардинером. Он со вздохом повернулся ко мне.
– Знаешь, я мечтаю, как проведу две недели без твоей мании.
– Никакой мании! – возмутилась я.
– Еще какая! Ты вся в работе, хотя тебе не обязательно ею заниматься. Прости, но мне трудно тебе сопереживать.
Конечно, я торопилась на работу, но сначала хотела его проводить. Подойдя, я взяла его за руку и тихо спросила:
– Как ты думаешь, у нас все склеится?
Он взглянул на меня без улыбки и убрал с моей щеки прядь волос.
– Нет, если ты так и будешь ставить нужды других людей впереди нужд твоего мужа.
Я убрала его руку.
– Жаль, что ты так меня и не понял.
– Вот и такси. – Он взял оба чемодана. Я открыла ему дверь, и он, не взглянув на меня, стал спускаться по ступенькам.
Я мчалась на работу, вдавив педаль акселератора в пол. Мне нужно было обсудить с Шарлоттой отзыв заявки на операцию Айви и свои подозрения о Дэвисоне Гардинере. Но меня встретила закрытая дверь кабинета.
– У Шарлотты встреча с Энн Ланг, – объяснила Барбара со своего места.
– Отлично! – Я постучалась, приоткрыла дверь и просунула голову в щель. – Я здесь, – сказала я Шарлотте. – Простите за опоздание. Можно войти? Мне надо поговорить с вами об Айви Харт.
– Мы как раз ее и обсуждаем, – ответила Шарлотта. – Подожди минутку, я сейчас выйду.
Энн на меня даже не взглянула – она не спускала глаз с Шарлотты. Происходило что-то важное.
Я насторожилась.
– Раз у вас речь о ней, можно мне войти? У меня серьезные сомнения насчет…
– Подожди меня за дверью, Джейн, – сказала Шарлотта. Ее тон подсказал мне, что лучше не спорить, а попятиться в приемную.
– Тесновато тут у нас, – с улыбкой сказала мне Барбара и кивком указала на единственное кресло в приемной, кроме своего собственного, рядом со шкафом, где я нашла евгенические брошюры. – Присядьте.
Я села, открыла портфель и достала несколько дел клиентов, но волнение не позволило мне сосредоточиться. Шарлотта и Энн обсуждают мое дело у меня в кабинете и меня же туда не впускают! Это было унизительно и вообще неправильно.
Дверь открылась только спустя четверть часа. Выйдя, медсестра скупо махнула мне рукой и ушла без единого слова приветствия.
Я вошла в кабинет и затворила за собой дверь.
– Что происходит? – спросила я Шарлотту, перебиравшую бумаги в папке у себя на коленях. – Что здесь понадобилось Энн? Почему вы меня не впускали?
– Говоришь, тебя тревожит Айви Харт? – Она подняла голову.
– Надо отозвать заявку, – заявила я от двери.
Шарлотта покачала головой.
– Одобренную комиссией заявку невозможно отозвать, Джейн.
– Она отказывается, и, учитывая случившееся с ее сестрой, мы должны…
– Ей пятнадцать лет. У нее эпилепсия. Она беременна, хотя не соображала, что может забеременеть. Сколько, по-вашему, пройдет времени, прежде чем она снова понесет? Сама она такое решение принять не может. У нее есть опекунша – бабушка, ей и решать. Ей и комиссии. А не тебе и не этой пятнадцатилетней.
– Я ей обещала, что не позволю этому произойти.
Шарлотта нахмурилась.
– Ну и глупо. Она больше никогда не поверит социальному работнику.
– Поверит, если я смогу дать делу задний ход. К тому же есть еще одна история…
– Дэвисон Гардинер, – устало произнесла она, сильно меня удивив. – Ты сядешь?
Но я не желала садиться.
– Как вы узнали?
– Из его звонка сегодня утром. Он сказал, что ты предъявляешь ему обвинения и что ты смутьянка. С этим я склонна согласиться.
– Эли Джордан и Мэри Элла были очень близки. Я верю Эли.
– Что меня действительно заботит, если говорить о Мэри Элле, так это то, что ты проглядела ее клиническую депрессию, – сказала Шарлотта. – Хотя в этом я виню себя. У тебя было всего три дня на подготовку, при том что ты совершенно не годишься для такой работы.
– А Пола годится? – бросила я, зная, что должна держать себя в руках, но все-таки потеряв самообладание. – После работы секретарем Молодежной лиги?
Шарлотта остановила меня, подняв ладонь.
– Подожди, Джейн. Сначала я должна тебе сообщить, что мы с тобой расстаемся.
– Расстаетесь?.. Как это? Увольняете, что ли?
Она кивнула.
– Я обсудила это с Фредом, и он со мной полностью согласен.
– Потому что… За что? За то, что мне не все равно?
– Даже не знаю, с чего начать. Не могу сосчитать, сколько предписаний нашего учреждения ты соизволила нарушить. Надо было тебя выставить сразу после той поездки на пляж, но нам был необходим лишний человек, поэтому мы допустили оплошность – оставили тебя. – Она нахмурилась. – Тебе свойственна чрезмерная личная вовлеченность. Это плохо и для тебя, и для твоих подопечных. Ты теряешь объективность.
