– Мне казалось, что ты что-то испытывал ко мне, – призналась Мишель, вытирая набежавшую слезу.
– Да, и именно поэтому мы здесь. Я знал, что ты хочешь вернуться, потому мы и вернулись в твое время, в тот мир, который тебе дорог.
– Моя судьба и судьба поезда теперь навсегда станут неразрывны. По крайней мере, до тех пор, пока я не найду способа что-то изменить. Ты сама говорила про лист… Мебиуса, по-моему. Все возвращается, значит, вернусь и я.
– Да, так бы и случилось с поездом-призраком, пленником которого ты добровольно решил стать, если бы тоннель сначала не закрыли, а потом и вовсе не разрушили, – сокрушенно покачала головой журналистка.
– Значит, я найду другой способ… Смотри, мы впервые прибыли не ровно в полдень, а на пять минут раньше. Это добрый знак!.. Все будет хорошо! Иди! Поезд переместится через несколько секунд. А вместе с ним и я последую в неизвестность.
– Но я хочу остаться с тобой! – вскричала Мишель, потеряв самообладание.
– Ты нужна людям тут, дорогая. Тебя ждут близкие и родные. Не забывай про них. Только потеряв семью, я понял, что самое главное в жизни – это не работа, не деньги, не слава, не признание, а семья… Прощай, дорогая Мишель. Стрелки показывают ровно двенадцать. Поезд уже отправляется… Я не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь еще, и пресекутся ли повторно наши пути, но знай, что я никогда, слышишь, никогда тебя не забуду!.. Прощай!..
– Прощай! – глядя сквозь слезы на исчезающий в тумане поезд и одиноко стоящую на ступеньке тамбура фигуру молодого человека, прокричала молодая женщина. – Я тоже буду помнить тебя всю жизнь!
Эпилог
Мишель Мано разбудил звук трезвонящего телефона. Женщина открыла глаза, не понимая спросонья, где она находится. «Кто бы мог звонить в такую рань?» – недовольно подумала журналистка. Тряхнув головой, чтобы окончательно проснуться, журналистка села на кровати. «Боже мой! Как же не хочется вставать! Боже, как не хочется!»
– Алло, – сняв трубку, сказала Мишель.
– Ну, ты и соня, подруга, – услышала молодая женщина бодрый голос Аннет. – Уже одиннадцать часов, все собрались на совещание, которое ты, кстати, сама и назначила на десять тридцать. А тебя нет!
– Подожди, подожди…, – пробормотала Мишель. – Какое совещание? Что я назначила?
– А-а-а, понятно, – засмеялась ее подруга. – Сколько раз я говорила тебе: пора отправляться в отпуск. Все, и не отпирайся! Я покупаю тебе билет, и ты летишь завтра с нами в Кению… Умывайся, одевайся! Мы ждем тебя. Можешь не завтракать, твои круассаны, джем и кофе уже ждут тебя.
– Ничего не понимаю, – пожав плечами, в недоумении произнесла Мано, кладя трубку. – Нетти, по-видимому, сошла с ума. Ладно, поеду, посмотрю, что у них там стряслось.
Через час Мишель входила в здание редакции.
– Добрый день, мадемуазель Мано, – поздоровался с ней охранник. – Вы, как обычно, прекрасно выглядите.
– Благодарю, Жюль, и вы тоже… Как странно! Ну надо же!
– Здравствуйте, мадемуазель… Добрый день, мадемуазель Мано, – раздавалось со всех сторон. – Рады видеть вас, мадемуазель… Я сейчас занесу документы на подпись, мадемуазель…
Журналистка шла по коридору, совершенно ошарашенная вниманием со стороны бывших сослуживцев.
– Аннет, – ворвавшись в кабинет, спросила Мишель. – Что все это значит?
– Значит? – не поняла вопроса подруга молодой женщины. – Ты о чем? Что значит?
– А где мой стол? Что, Медный лоб захотел избавиться даже от него?
– Какой Медный лоб? Ты хорошо себя чувствуешь? Какая-то ты сегодня бледная.
– Я говорю о Лоране Бонне, – взорвалась журналистка. – Или ты забыла прозвище мозгогрыза?
– Как бы то ни было, я не понимаю, о ком это ты, – с изумлением уставившись на подругу, ответила Аннет. – Кто он?
– Так, подожди, – сев на стул, начала Мишель. – Это какой год?
– Двухтысячный, – недоуменно проговорила Аннет, всерьез испугавшись за здоровье подруги. – Сейчас за окном осень. Видишь? Дождь, желтые листья… Хочешь, я позвоню врачу? По-моему, налицо переутомление.
– Подожди, – перебила Нетти Мано. – Сейчас двухтысячный год, начало ноября…
– Ну да, все так и есть.
– И ты не знаешь, кто такой Лоран Бонне? Забавно… А кто же у нас шеф-редактор?
– Как кто? ТЫ!.. Ой, Маноша, ты меня пугаешь. Что приключилось с тобой? Сегодня ты сама не своя.
– Как я – шеф-редактор? – теперь настала очередь Мишель удивляться. – А когда я стала им?
– Полгода назад. Шарль Мари ушел на пенсию, а вместо себя поставил тебя. Ты разве этого не помнишь?
– Мне и вправду не помешает отпуск… Вы завтра летите в Кению?
– Ну да, хотим посетить мистическое озеро Туркана. Ты же знаешь, как я люблю разного рода загадки.
– Хорошо, я лечу с вами.
– О, отлично! Филипп будет очень рад.
– Откровенно говоря, сомневаюсь, но думаю, он переживет… Нетти, я и в самом деле не очень хорошо себя чувствую. Скажи всем, что я заболела и отменяю совещание. Пойду пройдусь!
– Как скажешь, милая, – обрадовалась Аннет. – Не волнуйся, я все устрою… Кстати, завтра вылет в семь утра!
– Отлично, встретимся в аэропорту!.. Между прочим, а как поживает Жермен… Ну, Жермен Кавелье, наш фотограф?
– Я не знаю никакого Кавелье, – развела руками Аннет. – Да, у нас в штате работают три фотографа, но среди них нет никого с таким именем.
– Да? Ладно… – задумчиво произнесла Мано, направляясь к выходу.
– Не забудь! Завтра вылет в семь! – повторила Нетти, беря в руки трубку. – Не опаздывай!
– Буду, не сомневайся!
«Я непременно буду, – не глядя ни на кого, подумала журналистка. – Я должна узнать у Прагассы, что все это значит».
Сев в машину, Мишель поехала в сторону библиотеки. Ей было необходимо повидать мадам де Фарси во что бы то ни стало. Войдя в здание библиотеки, почувствовав знакомый запах, Мано немного успокоилась. Вероятно, события сегодняшнего утра ей только приснились. «Ничего не было, ничего не произошло, – уговаривала себя молодая женщина. – Это был только сон! Только сон…»
– Что угодно, мадемуазель? – услышала журналистка знакомый голос пожилой женщины. – Я могу чем-то помочь?
Резко обернувшись, Мано увидела перед собой Адель, одетую в ту же одежду, в которой журналистка видела ее в последний раз.
– Вы разве не узнаете меня? – немного опешив от холодного приема, спросила журналистка. – Я Мишель… Мишель Мано.
– Простите, мадемуазель, но я не помню вас, – любезно произнесла библиотекарь. – Так что вам угодно?
