— Очень хорошо, — одобрил номарх, осмотрев фоб. — А теперь займись моим телом. Надуши меня, чтобы плохой запах не вошел вместе со мной в другой мир. Окури заодно и судно, а солдатам прикажи вымыться. Фелука станет моей погребальной баркой.
Ануна двигалась как сомнамбула. Она думала только о том, как бы во время подготовительных работ завладеть каким-нибудь режущим инструментом. Увы, куда бы она ни пошла, ее всегда сопровождал один из солдат, поддерживающий ее груз, когда ей нужно было спуститься в трюм или подняться наверх. Анахотеп снял с себя одежду и вытянулся на крышке саркофага. Ануна обмыла его пресной водой, предназначавшейся для экипажа. Можно было щедро расходовать эту воду, поскольку путешествие близилось к концу.
Старик закрыл глаза и дышал так тихо, что его нетрудно было принять за покойника. Ануна спросила себя, что будет, если он умрет прежде, чем они выйдут в открытое море.
«Это ничего не изменит, — решила она. — Мозе получил приказ, и он его выполнит. Он дисциплинированный воин, фанатик. Мы все обречены…»
Время от времени она через плечо посматривала на Нетуба. Она ждала от него чуда, какой-нибудь хитрости, которая освободит его от пут и охранников. Но потом спохватывалась, убеждая себя, что это бред. Нетуб побежден раз и навсегда. Линия его фантастической жизни заканчивалась здесь, на этом торговом судне. По крайней мере он не изуродован, так как Анахотепу нужны были его руки и ноги, чтобы заставить его работать вместо себя на полях Иалу. Он стал живым ушебти. Да и все они были ушебти…
Она умастила тело Анахотепа ароматным маслом, которое приготовила из всех душистых веществ, что нашли солдаты. Насколько же оно отличалось от тонких духов, созданных Дакомоном!
— Ты обмоешь и умастишь остальных, — пробормотал Анахотеп. — Даже пленников. Запах смертных не нравится богам. Поэтому я всегда знал о своем божественном происхождении: мое обоняние сравнимо с обонянием божества.
Ануна расставила вокруг саркофага курильницы и зажгла их. Номарх не шевелился, словно экономя последние жизненные силы, чтобы умереть в открытом море.
Девушка вооружилась губкой и принялась обмывать голые тела стоявших солдат. Ни один их них не реагировал на мягкие женские прикосновения, и ей стало казаться, что она имеет дело с трупами, поставленными вертикально. «Они уже мертвы, — подумала она. — Они уже давно мертвы…»
Когда подошла очередь пленников, она оробела. Проводить губкой по груди Нетуба — это было выше ее сил. Главарь же бандитов лишь яростно сверкал на нее глазами, не в состоянии даже изобразить любовь, чтобы попытаться внушить к себе жалость. Он опять превратился в тот клубок ненависти, каким его все знали.
Она обмывала его долго, лаская лицо и мускулы, зная, что это ее последние прикосновения. Это было их прощание. Она не верила, что они когда-нибудь встретятся в потустороннем мире, так как никогда не разделяла верований египтян. Если уж и дано ей возродиться в каком-либо внеземном мире, то это произойдет в мире богов ее племени, а не Нетуба Ашры. Так что в жизни после смерти они будут разделены.
Усталость все больше овладевала ею, и ей уже хотелось, чтобы все побыстрее закончилось. Она спросила себя, испытывает ли страдания тонущий человек.
Фелука вышла из дельты, и в ее нос с нарисованным на нем белым глазом ударили первые морские волны. Анахотеп велел Мозе встать на колени у своего изголовья и рассказывать, что найдено в трюме. Голос его, как никогда, напоминал голос брюзгливой старухи. Он желал все знать, все проверить: есть ли там земледельческие орудия? Достаточно ли ткани на набедренные повязки? И сандалии… нашли ли сандалии из хорошей кожи антилопы?
Мозе терпеливо успокаивал его. Да, всего хватает. Золота и драгоценных камней много, и фараон сможет обрести в загробном мире достойное его положение. Оружие у солдат наточено, все инструменты хорошего качества. Нашли даже плуг. А вместо быков в него можно запрячь Нетуба с сообщниками.
— Юноша… — пробормотал Анахотеп, — тот, с девичьим лицом… Как его зовут?
— Ути, господин. Он был слугой Дакомона.
— Освободи его и приведи сюда, — сказал номарх, — я хочу держать его руку, когда мы будем погружаться в волны. Ты привяжешь его кисть к моей. Он будет моим пажом в другом мире.
— Сделаю все, как пожелаешь, — с поклоном произнес Мозе.
Ути развязали. Он трясся от страха, а его красивое личико было белее мела. Его заставили встать на колени у изголовья номарха и связали их запястья намоченным кожаным ремешком. Рот Ути все еще был заткнут кляпом, и он только повизгивал, как щенок, да вращал выпученными безумными глазами.
Ануна посматривала на море, ожидая, не придет ли случайно помощь. Но это было бесполезно, так как никто не решился бы подойти к фелуке. Берег все отдалялся. Девушку, никогда не видевшую таких водных просторов, очень напугала качка. Волны забавлялись попавшим к ним судном, раскачивая его во все стороны. Ветер надувал парус так, что скрипели шкоты. Предназначенная для речного плавания, в море фелука плохо слушалась руля. Ануна измерила взглядом расстояние, отделявшее их от берега. Она подумала, что ни за что не доберется до него вплавь, если даже ей удастся освободиться от прикрепленного к ноге груза. Когда берег превратился в узкую желтую линию на горизонте, Анахотеп приказал вынести из трюма льняную ткань и разрезать ее на длинные ленты, чтобы обмотать его тело.
— Не могу же я рвать ткань зубами! — запротестовала Ануна. — Ведь для полной обмотки требуется сто пятьдесят локтей полос. Дай мне нож, или пусть эту работу выполняют солдаты!
Мозе выделил для этого двух солдат. Своими кинжалами они нарезали ровные полосы, которыми Ануна быстро обмотала тело Анахотепа. Ути бросал на нее жалобные взгляды, словно ожидая от нее помощи.
«Разве ты не понимаешь, что я ничего не могу для тебя сделать? — хотелось ей крикнуть. — Мы все пропали! Это судно — лодка мертвецов!»
Ануна действовала механически, воспроизводя движения, столько раз выполняемые ею в Пер-Нефере до того дня, как она влипла в эту историю, стоившую ей жизни. Дочь пустыни, песчаных барханов, пыльного ветра, она была напугана этой массой воды, этой жидкой бездной, которая, казалось, могла поглотить целый континент. Она с ужасом подумала, а не плавал ли в этих волнах и весь Египет; от этой мысли ей захотелось забиться в какое-нибудь темное место, чтобы избавиться от начавшегося головокружения. И эта бездонная пучина поглотит ее… Ее поглотит эта вода, поверхность которой, казалось, клокотала от едва сдерживаемой ярости… Обмотав номарха, она попросила солдат положить его в саркофаг. Ути пришлось подняться и стать подле гроба, так как он все еще был связан со стариком.
— Теперь, — послышалось из импровизированного саркофага, — приступай к погребению… Слышишь, Мозе?
— Это великая честь для нас, о сын Гора, — отозвался старый служака. — Пусть наши соколы летят к солнцу. Мы и мечтать не смели о таком славном конце.
