Тостин сделал жадный глоток. А чего они, в сущности, хотели? Рубелий, видно, совсем распрощался с рассудком, если решился так поступить с матерью лангракса этой беспокойной Солонии! А ведь он, Тостин Арвидол, тайное око государства, не раз докладывал своему Повелителю, что Юнарий вспыльчив и злопамятен и не прощает никому даже мелких обид… И его никак нельзя недооценивать. Не послушал. Или… не захотел слышать?
Рука ныла, как гнилой зуб. Отставив кубок, Тостин снова потёр её, разминая скрюченные пальцы, которые отзывались привычной болью на каждое его прикосновение. «Заварил, паскудник, кашу… А этот молокосос, его сыночек, будет расхлёбывать…» Воспоминание о новом хозяине дворца вызвало очередную гримасу. На сей раз полного презрения.
Тостин Арвидол, невысокий мужчина, давно разменявший шестой десяток, но ещё полный сил, терпеть не мог Мирцею и её старшего отпрыска. Из трёх сыновей Рубелия он неплохо относился только к Норсию, среднему, похожему на отца, но с более незамысловатым и покладистым характером. Все интересы Норсия сосредоточились на оружии и лошадях, и даже женщины, до которых был падок его отец, а тем более дядя Палий, его интересовали мало.
Самого Рубелия, бывшего только тенью своего старшего брата, Тостин всегда и воспринимал, как его тень. Но в последнее время, под влиянием своей властолюбивой жёнушки, Рубелий вдруг встрепенулся и выпятил на всеобщее обозрение свою невиданную твердолобость и неприкрытую тупость – да упокойте его Боги в Вечном мире Вечного Блаженства.
Министр задумчиво глядел на пляшущие в камине языки пламени. День выдался жаркий, но его слегка знобило, и он велел разжечь в своих покоях огонь. Сколько же лет он занимает эту должность? Шестнадцать? Нет, уже семнадцать…
Умный, внимательный и хитрый, он знал многое и обо всех. Тайная жизнь обитателей дворца никогда не была для него секретом, но он предпочитал владеть этими знаниями в одиночку, только в самых крайних случаях доводя до своего Повелителя то, что считал нужным. Многие прислужники, в своё время пойманные им за руку на каком-нибудь неблаговидном деле, с радостью делились с ним подробностями из интимной жизни своих господ, членов их семей, а то и просто своих подруг и приятелей. И только сложив все эти обрывочные знания в кучу, можно было получить весьма цельную картину.
Фасима, тихоня из бедной гахарской семьи, до мозга костей преданная своей госпоже, долго не давала повода, чтобы так же занять место в рядах его информаторов. Тостин уже начал обдумывать план по её устранению, но тут ему совершенно случайно стало известно, что девушка частенько передаёт с торговцем пряностями Шураном деньги своей семье. Зная, что Мирцея никогда не баловала слуг, министр начал действовать.
Припёртая к стенке неопровержимыми уликами, Фасима долго рыдала, умоляя его ничего не говорить её госпоже, и Тостин снизошёл. Он пообещал не посвящать Мирцею в детали их беседы, но взамен милостиво разрешил девушке приходить к нему иногда ночью… Поведать старику последние дворцовые сплетни. Обычно рассказы Фасимы бывали бурными и эмоционально насыщенными, и после её ухода он испытывал полное удовлетворение – от обладания бесценной информацией и… от её умелого язычка.
Зная о связи Мирцеи с Галиганом и о данном ею обещании сделать любовника Главным сигурном, он со всё возрастающим интересом наблюдал, как та пыталась осуществить задуманное. И чуть не захлопал в ладоши, когда она так изящно подстроила обвинение и арест Мустина Беркоста.
С бывшим Главным сигурном они никогда не были друзьями, слишком уж честолюбивы и амбициозны были оба. Но поверить в то, что прямолинейный Беркост оказался причастным к каким-то там заговорам против Повелителя… Полнейшая дурость, граничащая с самоубийством! Рискнуть остаться в такое время, когда о войне говорят в каждой подворотне, без опытнейшего сигурна… Боги милостивые, чего только не сделает стареющая женщина, чтобы удержать молодого любовника!
Тостин усмехнулся. Галиган и раньше не пропускал ни одной юбки, а сейчас, во время болезни Мирцеи, только и был занят тем, чтобы завести себе побольше новых любовниц. Осмила ускользнула из его лап, и он решился приударить за Джаррой Стейнбок, женой Рингуса Стенбока, сына недавно назначенного Главного распорядителя охоты.
Томная красавица, с пышными чёрными волосами и обволакивающим взглядом зелёных глаз, отвечала на его заигрывания полуулыбкой на пухлых алых губах. И не на шутку распалившийся Галиган уже рисовал в воображении живые картинки их предстоящих бурных встреч. Дело было за малым – сплавить куда-нибудь явно мешающего муженька, будь он трижды неладен! Неужели посмеет будущий рогоносец отказаться от поручения Главного сигурна? Например, разведать новые охотничьи угодья где-нибудь… в Дастрии?
Допив вино, Тостин встал и прошёлся по комнате. Было уже очень поздно, но сон не шёл. Тревожные мысли не давали покоя, заставляя вновь и вновь мерить шагами комнату. Десять шагов от двери до окна, потом развернуться и снова пройти десять шагов. Если надоест, можно начинать от камина – двенадцать шагов до стены с чудесным гобеленом, изображающим тонущий в бурном море корабль. И столько же обратно…
Он поднял глаза на знакомую до мелочей картину. Белая от клочьев пены громадная волна нависла над потрёпанным бурей кораблём, который уже смирился со своей судьбой. Как и его команда, с перекошенными лицами взирающая на приближающуюся смерть.
Весьма символично. Под этим кораблём можно смело писать – «Нумерия». И вряд ли ошибёшься. Неопытный капитан, ошарашенная внезапно налетевшей бурей команда, часть которой уже смыло за борт… и самое большое зло на корабле – пролезшая на мостик женщина, зычно раздающая сумасшедшие приказы…
На гобелене никакой женщины, конечно, не было, но воображение так и рисовало в толпе обезумевших матросов вопящую Мирцею. Верх глупости – посадить в это неспокойное время в кресло Главного сигурна ловеласа, у которого все познания в управлении ограничивались одним рудником в Триании, добывавшим для него алмазы!
И поставить во главе государства сопливого юнца, избавившись – у Тостина не было пока прямых доказательств, но интуиция его редко подводила – от своего мужа, тоже не ахти какого Повелителя. Правда, внезапно оставшись без мамочкиного влияния, юнец начал активно вникать во всё, изводя своими вопросами министров и доланита. Причём, выслушав их пространные ответы и дельные советы, умудрялся делать потрясающие по глупости и недальновидности выводы.
Чего стоило его вчерашнее решение срочно начать строить каменную стену вокруг Остенвила и спешно возводить в направлении западной границы двенадцать дозорных башен. Дело, конечно, нужное, но весьма длительное и затратное, и вряд ли оно будет окончено к началу войны – последний соглядатай, вернувшийся вчера из Митракии, твёрдо уверил Арвидола, что приказ о наступлении будет отдан Юнарием не позднее начала следующего месяца.
А ведь взбесившийся лангракс готовится воевать не только на суше. Его небольшой флот уже существенно пополнился за счёт пиратов, с радостью откликнувшихся на призыв пограбить богатый процветающий Остенвил. И адмирал флота Повелителя Тиссар Лекс небезосновательно считает, что в итоге там соберётся весьма серьёзная сила.
