Он перевёл взгляд на столик, что стоял между койками. Там лежала бумажная книга с закладкой, принадлежавшая, видимо, соседу. Я её не помнил.
Леон поднял книгу и прочитал название: «Сияющий город».
– Эндрю Хаммонда… Возьми, полистай, – он положил книгу мне на койку. – Приводи в порядок мозги, – подмигнул и вышел из палаты.
Я вздохнул полной грудью, когда дверь за ним захлопнулась.
Что получается? «МаКо» подставила прокуратуру и копов? Вот это я понимаю – акулья хватка, ничего не скажешь. Шеф намекнул, что мне стоит всё забыть. Но я остаюсь как запасной вариант. Как туз в рукаве или… как неприметная пешка, на которую до поры до времени никто не обращает внимания и которой можно пожертвовать в нужный момент.
Большой свары не будет. Крах системы никому не нужен, проще перекупить, передавить, заставить… Это повод для перераспределения полномочий внутри системы. Все хотят контролировать её, а не разрушать. Она имеет ценность сама по себе. Так что мне остаётся продолжать работать, делая вид, что всё в порядке. Но ведь так было и раньше. Много ли изменилось? У тебя всегда была эта работа, где неплохо платили и многое спускали с рук. Тебя же устраивало подобное положение вещей?
На вопрос оказалось непросто ответить. На глаза попалась книга, брошенная шефом. Она открылась прямо на закладке.
Оказывается, сосед, мирно сопевший на соседней койке внутри «савана», дочитал до конца второй главы. Новая страница начиналась с трёх звездочек, которыми главы отделялись друг от друга. Я попробовал читать с того места…
«Сияющий город» оказался книгой со сложным сюжетом. В ней описывался мир, где «зло» не обязано проигрывать. Наоборот, оно постепенно побеждает. И побеждает тем, что исподволь меняет людей. Изнутри.
Мир, в который попадают «герои» произведения, невероятно враждебен, и ему невозможно сопротивляться. Зло «Сияющего города» это не человек или какая-то группа. Похоже, это сам мир.
Случилось так, что планета оказалась заражена последствиями глобальной войны и лавины техногенных аварий. Людям пришлось приспосабливаться к изменённой среде обитания.
Распространившиеся по земле химические яды влияли на нервную ткань человека, вызывая припадки и галлюцинации. Болезненные видения стали проклятием тех, кто пытался выжить на заражённых территориях. В их среде возникла группа учёных с целью разработки антидотов – специальных веществ, блокирующих действие галлюциногенной среды.
Они справедливо рассудили, что клин вышибается клином. Те, кто смог это принять, получили возможность вернуться в родные места. Они начали строить новый город. Современный, с высокими зданиями, что тянутся к небу. Город, наполненный бликами ночной иллюминации и никогда не засыпающий – город, каким он должен был стать в воображении людей.
Однако под его новым ярусом всё равно оставалось другое – мир сумрака и узких переулков, чуть подсвеченных неоном, мир тёмного прошлого. Именно там концентрировалась большая часть химии, что разносилась дождями и пылью. Тех, кто не мог или не хотел покинуть наиболее заражённые места, брезгливо называли специалами.
«Боль делает сильнее», – любил повторять условный антагонист книги.
«Искра сияет в темноте», – полагал условный протагонист.
Если подумать, то обе фразы об одном и том же. Разница между как бы положительными и как бы отрицательными героями исчезала. Жестокость мира, его правила, уравнивали всех. Это не говорилось прямо. Это шептала атмосфера нуара: глаза «героев» озарялись внутренним светом лишь в темноте.
Нуар пропитывал каждую строчку, каждый оттенок мысли и ощущений. Это блики исчезающего света, неясные отражения на поверхности воды, силуэты, проступающие в дымчатом стекле. Это когда за окном идёт бесконечный дождь, и кажется, что его шёпот проникает внутрь. Дождь обязателен. Ведь его капли скрывают слезы, и даже самый прожжённый циник имеет шанс на незаметное мгновение слабости. Персонажи растворяются в окружающем сумраке, и в нём виден лишь слабый блеск чьих-то глаз.
Или не виден. Тот, для кого это важно, поймёт, в чём дело. Сумрак делает едва заметное явным, подчёркивает искру, что тлеет в глубине чёрствой, присыпанной пеплом, души «героя». Нуар это странный мир, в нём даже оставлено немного места для надежды. Но ведь ей и не надо большего… А где-то ближе к концу случайно брошенное слово, мелькнувшая искра человечности, может искупить многое. Или не может – если режиссёр сумел выдержать стиль.
Женщины в мире нуара много курят. Потому что клубы сизого дыма, обнимающие затемнённый женский профиль, невероятно красивы. Потому что женщины в мире нуара внутренне свободны. Это они управляют мужчинами. Зато тем перепадает большая часть выпивки, раздумий и сомнений. Они будто ждут, чтобы их предала роковая женщина, ведь это тоже будет красиво – как вполне художественный вариант известной забавы паучков «чёрная вдова».
Мужчины томятся в ожидании своей участи, коротая время за рюмкой коньяка, играя зажигалкой и барабаном револьвера. Хрустальные грани играют отблесками света, а на дне рюмки прячется последний глоток, от которого, по сценарию, должно стать чуть легче. Или не должно.
В «Сияющем городе» есть много мест, где свет не гаснет. Например, дорогие рестораны и казино. Но настоящим мужчинам там душно. Пропустить стаканчик, выдержать ядовитый женский взгляд – и на тёмную влажную улицу. Множество бликов ослепляет, в них так легко спрятать правду, а блеск в глазах может оказаться оптическим обманом.
Лишь наедине с собственным отражением, или когда полоски теней от жалюзи падают на лицо, персонаж готов высказать самое сокровенное. Даже если это женщина.
Особая роль в «Сияющем городе» отводилась воде. Она была по-настоящему многолика. Вода это стихия, иррациональное, непостижимое, неизбежное. Вода пропитывала весь город – от вечерних улиц и причалов до женских глаз…
Когда я закрыл книгу, передо мной возникла белая стена больничной палаты. Я вернул на место закладку и положил книгу на место. Вздохнул. Сосед всё так же сопел.
«Два дня. Врач дал два дня… Проклятье», – попытка представить себя на месте перебинтованного и залеченного соседа привела к тому, что мне захотелось убежать.
Я пошевелился, проверяя, в порядке ли тело. Боли нет. Только лёгкое головокружение. В столике рядом с койкой обнаружилась свёрнутая одежда и содержимое карманов. Всё, кроме оружия.
«Лучше проваляться дома, чем здесь», – я поднялся на ноги и оделся.
Неожиданно в палату вошла медсестра:
– Куда вы? Виктор Рулёв? Вам показано…
– Нет. Я только вернулся за вещами. Рулёв это он, – я кивнул в сторону мумифицированного соседа.
– Вас выписали? В журнале не было пометок.
– На прошлой неделе. Я тут забыл вещи. Спасибо.
– За книгой тоже вернётесь?
– Она… не моя. Спасибо.
Медсестра неуверенно покосилась на мою смятую койку. Я, не медля, юркнул за дверь. Всего хорошего… А ничего так получилось? Красиво. Знание сюжетов старых фильмов и книг облегчает жизнь.
