— А ведь это они, сволочи, на Ростов-на-Дону потянулись, — гневно сжал кулаки комбат. — Явно на Ростов. Теперь повадятся, стервятники.
— По-моему, это уже не первый их налет, — заметила Гайдук.
— Может, и не первый. Ростов для них, почитай, — ключ ко всему Северному Кавказу, с его нефтью и всем прочим. Нет, ну ты только посмотри, ефрейтор, — бессильно сжал кулаки капитан-лейтенант. — Это ж до какой такой наглости нужно… обнаглеть, чтобы вот так, в открытую, по тылам нашим шастать?!
— Да летуны ихние не так уж и страшны, — Евдокимка выстрелила из карабина в сторону очередного приближающегося звена. — Во всяком случае, под Ростовом их точно встретят. Наше дело — наземные войска немецкие остановить.
Только ефрейтор произнесла это, как где-то западнее их части, за холмистой грядой, ожила зенитная батарея.
— Нам бы сейчас пару таких орудий, — Евдокимка забросила карабин, бесполезный в данной ситуации, за спину. — В крайнем случае пулемет; зенитный, естественно…
Они с тоской и ненавистью смотрели вслед армаде «коршунов Геринга». Несмотря на огонь зениток, те летели, не нарушая строя, и казались неуязвимыми.
* * *
— Ну, уж с кем с кем, а с ефрейтором Гайдуком тебе явно повезло, — первое, что сказал комбат старшине, как только пригласил его с Евдокимкой в охотничий домик рядом со стрельбищем.
— А кто спорит?
— Да ты хоть знаешь, что он предлагает назначить тебя командиром разведывательно-диверсионного взвода. Причем не просто так, а с надеждой, что ты получишь офицерское звание.
Великан повертел шеей, словно борец, разминающийся перед выходом на ковер, и, явно стушевавшись, стеснительно прокряхтел:
— Вообще-то я — моряк в четвертом, а может, и в пятом поколении. Но до офицерского чина никто в нашем роду так и не дослужился.
— Почему? — удивилась Евдокимка.
— Да потому что, рано или поздно, всех назначали боцманами. А это — должность на всю корабельную жизнь.
— Уважаемая, между прочим, — заметил комбат.
— Раньше офицерами становились в основном дворяне, — попытался завершить свой рассказ Климентий. — Мы же до дворянства не дотянулись.
— Погоди, — удивился комбат, — Но ведь в твоем личном деле написано, что ты — сирота, из беспризорников.
— Так и есть: осиротел, беспризорничал. Однако о роде своем, Климентьевых, забыть не посмел. Правда, когда меня чекисты в детдомовцы записывали, фамилию чуть-чуть изменил.
— Зачем? — спросила Евдокимка.
— Чтобы родню не искали. И чтобы, в случае чего, род не запятнать.
Комбат и ефрейтор Гайдук многозначительно переглянулись. По взгляду Корягина девушка поняла: то, что капитан-лейтенант только что услышал, резко изменило его отношение к этому парню.
— Но ведь все, что касается фамилии, — это все ерунда, правда? — с надеждой поинтересовалась Степная Воительница. — Звание младшего лейтенанта ему все-таки могут присвоить?
— Просто обязаны будут. Давай считать, старшина, что ты — первым из флотского рода Климентьевых — до чина морского офицера дойдешь. Обязательно дойдешь! Слово комбата Кор-рягина.
Тем временем на территорию части въехала штабная машина, в ней оказались командир бригады полковник Савчук и приземистый, медведеподобный сержант. Евдокимка сразу обратила внимание, что сержант был без тельняшки, зато — в маскхалате. На ремне его маскхалата, в специальном подсумке, красовалось несколько разноцветных колодок финских ножей.
— Это ваш инструктор по рукопашному бою, маскировке и всему прочему, — сообщил полковник, выслушав доклад Корягина. — Сержант Николай Сожин, бывший охотник из-под Уссурийска. Участвовал в боях с японцами на Халхин-Голе. Во всех вопросах, касающихся полевой подготовки бойцов к диверсионной работе, подчиняться сержанту беспрекословно.
— Вот за инструктора — особое спасибо, — оживился комбат. — А то подготовка десантников-диверсантов у нас мало чем отличается от обычной, армейской подготовки.
— Ничего, с Сожиным она во всем будет необычной. Кстати, завтра еще одного инструктора направлю: по взрывному делу. И еще… Поскольку основная масса бойцов бригады военно-морских званий не имеет, принято решение звания в ней употреблять не флотские, а общевойсковые. Вот так, капитан, — комбриг умышленно пропустил вторую часть флотского звания «капитан-лейтенант».
— Деловое решение. Сам об этом думал. А как нам осваивать прыжки с парашютами? Начштаба говорил, что забрасывать в тыл противника нас могут и на самолетах.
— Начштаба многое говорил, потому как следовал инструкции. Но где же я тебе возьму все это — аэродром, самолеты, парашюты? И потом, вы ведь пехота морская, а не воздушная, правильно мыслю?
— Да, вроде бы правильно. Ежели мыслить… не по инструкции, — огрызнулся Корягин.
— Зато каждому твоему взводу положено по радисту, — ушел полковник от прямой стычки с резковатым на слово комбатом.
В смех, которым Корягин встретил это обещание, он постарался вложить весь свой, командирским опытом нажитый, сарказм:
— Хотелось бы знать, что мне положат из этого вашего «положено»?
— Должны прислать выпускников дивизионных курсов. Специалисты, может быть, не ахти какие, но поддерживать связь в полевых условиях смогут, это руководство курсов гарантирует. Вот со снайперами трудновато.
— У нас вон свой снайпер образовался: ефрейтор Гайдук, — кивнул комбат в сторону отошедшей на почтительное расстояние Евдокимки. — Любого профессионала за пояс заткнет. Ей бы винтовку с оптическим прицелом — и все вопросы сняты.
— С каким таким «оптическим»? — напряглось лицо комбрига, испещренное гипертоническими прожилками. — Раскатал губу! Тут самых обычных винтовок еле наскребли[28], и патронов явно маловато. Военком рассказывал, что маршевые роты они бросают в бой, не успев ни вооружить, ни обмундировать.
— Получается, довоевались?
— Ну, нападение неожиданное, а потому данная ситуация… временная, — мрачно парировал комбриг. — И вообще не об этом сейчас речь. Какие надежды командование бригады и всего корпуса возлагает на твой батальон — уже знаешь?
— Информирован, товарищ комбриг.
— А теперь сообщаю, что на подготовку батальона к активным боевым действиям, в частности, в тылу врага, тебе отводится десять суток.
Корягин на несколько мгновений уставился на полковника, но вовремя сумел овладеть собой. Другое дело, что иронии скрыть не смог:
— Это ж, с какой такой стати подобная «щедрость»?
