— Тогда попроси меня об этом.
— Прекратите это делать, пожалуйста, — сказал я.
— И называя меня «госпожой».
Пустите меня к дракону, подумал я. По-моему, договориться с ним будет куда легче.
— Прекратите это, пожалуйста, госпожа, — сказал я. Почему бы и не сказать, особенно после всего, чем так знаменит этот город?
— Скажи, что ты меня любишь.
— Пожалуйста, продолжайте, — сказал я.
Она пожала плечами и в третий раз ударила меня кинжалом.
Пожалуй, скоро я к этому привыкну.
Оказывается, можно привыкнуть и к боли. Нет, я не перестал ее чувствовать, но в третий раз терпеть было уже куда легче.
Шаман племени гоблинов по имени Штуг был куда более приятным парнем. Он просто собирался сожрать мое сердце, о чем меня честно предупредил. А чего от меня добивается эта сумасшедшая, я понять так и не смог.
— Неужели тебе так трудно сказать, что ты меня любишь?
— Вы — психопатка, — сказал я.
Лица арбалетчиц оставались все такими же серьезными и бесстрастными. Воительницы продолжали держать меня на прицеле, а то, что творила их Владычица, их вроде бы и не касалось.
Подумаешь, с животным играет. Люди травят медведей собаками, и ничего. На меня же спустили эту… самку кобеля.
— Вы больны, — сообщил я Виктории. — Весь ваш город. Когда-нибудь вас вырежут, как гнилую плоть.
— Это животное Людовик до сих пор терпит присутствие на континенте орков, — сказала Виктория. — Как-нибудь переживет и наше.
— По сравнению лично с вами, орки просто милашки, — сказал я.
Зачем я это делаю? Может, я какой-нибудь извращенец?
Может быть, я тоже психопат, и мы с Викторией идеально подходим друг другу? Ей нравится делать людям больно и унижать их, а мне — терпеть когда все это делают со мной?
На этот раз она не стала бить в ногу, а кольнула в живот. Несильно, только чтобы пустить кровь.
— Я могу вырезать свое имя на твоей груди, — сообщила она.
— Только если вы пообещаете, что не сделаете в нем грамматических ошибок, — сказал я, содрогнувшись, но исключительно внутри себя, чтобы не показывать ей свою слабость. У нее ведь довольно длинное имя.
— Храбрый и глупый, каким и должен быть убийца драконов, — констатировала она.
Встав с моих колен, она присела на скамью справа от меня и взяла мою правую руку в свои. Наверное, со стороны мы были похожи на двух влюбленных.
У нее были длинные ногти, выкрашенные черным лаком. Странно, что именно эта мелочь бросилась мне в глаза.
— Я знаю, что ты чародей, а вы, чародеи, очень цените свои пальцы, — как будто обычные люди их не ценят. — Что ты скажешь, если я отрежу тебе мизинец?
— Скажу, что вы можете оставить его себе, — сказал я.
— Так я и сделаю, — нежно проворковала она.
Когда Виктория привела свою угрозу в исполнение, я все-таки закричал.
Глава двадцать пятая, в которой главные герои покидают Город Людей, чтобы встретиться с драконом, и Карин узнает последнюю порцию правды о своем подопечном
Я хотел бы забыть все, что произошло до рассвета, но не могу.
Виктория не ошиблась, сказав, что ночь, проведенная в подвале ее дома, будет самой кошмарной ночью в моей жизни.
Да, Владычицы Города Людей весьма преуспели в умении превращать людей в животных…
Впервые в жизни я сознательно возжелал убить человека.
Это было не так, как с гоблинами. Там все произошло слишком быстро, это был импульс, вспышка безумной ярости, которая смыла все барьеры в моей голове.
После того, как Виктория отрезала мизинец на моей правой руке, я впал в какое-то странное, незнакомое мне ранее состояние. Я отстранился от самого себя, перестал чувствовать, и со стороны наблюдал, что творится с моим телом.
Ярости не было, по крайней мере той ярости, которую я испытывал в подземельях во время драки с гоблинами.
Было холодное, взвешенное и абсолютно ясное решение. Я должен ее убить.
Но не сейчас.
Сначала я должен дожить до утра и раз и навсегда решить проблему с драконом. Если я убью Викторию сейчас, остановив сердце заклинанием или задушив собственными руками, мне не избежать драки со всеми остальными, а больше никого убивать я пока не хотел.
Поэтому я терпел все, что она со мной делала. И заодно понял кое-что о природе зла.
Гоблины, орки, гномы, люди, эльфы, драконы…
Носителями зла являются не расы и народы. Зло таится в конкретных живых существах. Зло и безумие часто идут рука об руку.
Виктория была безумна и являлась воплощением зла. Не сомневаюсь, если бы у нее были недели, она попыталась бы претворить в жизнь все то, о чем мне рассказывала. Хорошо, что у нее было время только до рассвета.
Но я все равно ее убью.
Я знал это так же четко, как знал, что вода мокрая, а Солнце восходит на востоке.
И от осознания этого факта мне было легче терпеть.
Еще мне было очень жалко сэра Джеффри, настоящего убийцу драконов. Если в питомнике с ним обращаются так же, как и со мной в этом подвале, то молодой рыцарь явно не заслужил такой участи.
Я рассматривал ногти на холеной руке Виктории, ее запрокинутую в безумном смехе голову, волосы, рассыпавшиеся у нее по плечам, и представлял, как я ткну ее кинжалом в сердце. При одной мысли об этом мне становилось так хорошо, что забывал о боли.
Наверное, это было тоже своего рода безумие. Защитная реакция организма на творящийся с ним произвол.
За час перед рассветом все прекратилось.
Виктория удалилась, поцеловав меня на прощание в лоб, как покойника, и я смог немного привести себя в порядок.
Через полчаса за мной явилась стража. Меня не стали ни связывать, ни затыкать рта, как и днем раньше. Просто провели по улицам под прицелами арбалетов, вывели из города и доставили на обговоренное с Гарлеоном место в полукилометре от городских стен. Не очень далеко. Чтобы можно было в полной мере насладиться зрелищем, я думаю. Не каждый день видишь, как дракон кого-то жрет.
Оставив меня там, стражницы поспешили удалиться на безопасное расстояние. Я, как вы понимаете, не возражал. Это было дело только между мной и драконом. Городом Людей я могу заняться и позже, если мое «позже» когда-нибудь наступит.
Но оно наступит.
Потому что кто-то должен преподать этому городу урок.
Я не смотрел в сторону городских стен, слушая удаляющийся топот стражниц, когда к этим звукам прибавился еще один. Тоже звук шагающих по дороге ног, но он приближался.
