— А кто вам сказал, что мы не встречаемся? — удивился Громов. — Периодически мы устраиваем совместные встречи и делимся друг с другом впечатлениями. А память у меня, к вашему сведению, отменная. К примеру, вот этот юноша, — и Громов ткнул пальцем в то место на фотографии, где был запечатлен симпатичный молодой человек с длинными волосами, — сейчас работает журналистом и пишет книги. Его зовут Влад Зорин. Слышали, наверное? Он написал несколько книг про знаменитых людей.
Инга ничего не ответила, лишь смущенно пожала плечами. Но Громов не стал заострять на этом внимание и продолжил экскурс по старой фотографии:
— Следующий юноша — Сережа Зикеев, сейчас работает врачом-психиатром. Рядом с ним — Наташа Уткина, заправляет делами в одном из банков, ее подружка Таня Усачева работает в магазине, Сережа Злобин всерьез увлекся туризмом, Андрей Минаев — мой коллега, только по другому департаменту — работает в ФСБ, Сергей Глушков служит в коммерческой фирме, Наташа Зимелева и Алла Анфиногенова — домохозяйки, Володя Степанов и Игорь Королев — бизнесмены, про меня вы знаете, Вадим Мер посвятил себя химической промышленности, Миша Баранов, царствие ему небесное, к сожалению, умер, Марина Юровецкая уехала в Германию, Гена Кузнецов — известный филателист, Марина Богомолова и Света Холина работают в коммерческих фирмах, а Лена Акимченко — учительница английского языка. Кстати, именно благодаря этой девушке я стал сыщиком.
— Как это? — удивилась Инга.
— Это очень занимательная история, — подала голос стоявшая в сторонке хозяйка музея. — После нее Кирюшу иначе, как сыщик, никто не называл. Кирилл, что же ты молчишь, расскажи девушке.
— Пожалуйста, — легко согласился тот. — Дело было, когда я учился в пятом классе. Как-то зимой после уроков я зашел в раздевалку и увидел, как Лена стоит в углу и плачет. Я поинтересовался, в чем дело, и она поведала мне грустную историю о том, что кто-то стащил у нее из рукава новую шерстяную шапочку. А дело было зимой, в жуткий мороз. Я попросил Лену никуда не уходить из раздевалки, а сам отправился к нянечке, сидевшей у дверей. Спрашиваю: никто вам шапочку не оставлял? Она отвечает, что нет. Тогда я вернулся в раздевалку и внимательно осмотрел пальто Лены. И нашел в рукаве, где лежала шапочка, табачные крошки. Тут я сразу смекнул, что вор либо старшеклассник, либо взрослый человек. Вновь отправился к нянечке. Спрашиваю: не заходил ли в раздевалку кто-то из взрослых. Тут она и сообщает, что за десять минут до звонка, возвестившего об окончании урока, в раздевалке крутился школьный слесарь, отопление проверял. Я бросился в каморку, где этот слесарь обитал. Дверь в нее находилась прямо возле входа в школу, на первом этаже. Раньше там был подвал, где проходили уроки труда для мальчишек, а потом эту дверь заделали. Слесарь сидел в своей каморке и что-то мастерил.
Войдя к нему, я сразу обратил внимание на то, что на столе у него лежит распечатанная пачка папирос «Беломорканал». Это открытие настолько меня вдохновило, что я прямо с порога заявил: мол, я знаю, что это вы стащили у моей одноклассницы шапочку, и, если вы немедленно ее не вернете, я пойду к директору и обо всем расскажу. Я, конечно, тогда был обыкновенный пацан, ничего в психологии не соображал и действовал исключительно по наитию. Но как оказалось, угадал. Слесарь внезапно испугался, достал из своего фанерного чемоданчика злополучную шапочку и стал буквально умолять меня не выдавать его. До сих пор помню его глаза и слова, которые он повторил несколько раз: «Бес попутал». Вот, собственно, и вся история.
— И после нее вы решили пойти в милицию? — спросила Инга.
— Нет, конечно. В те годы я мечтал о карьере рок-музыканта. Обожал «Битлз», «Слэйд», «Иглз», «Пинк Флойд», «Машину времени» и все такое прочее. Кстати, здесь есть фотография, на которой изображен наш школьный рок-ансамбль «Осколки радуги» образца 1979 года, в котором я был вокалистом.
Громов подвел Ингу к одному из стендов и указал на снимок в углу:
— Вот это — я, рядом со мной, с бас-гитарой в руках, Владик Зорин, а за ударными — Слава Фадеев. К сожалению, он сейчас в тюрьме.
— Он что — бандит? — спросила Инга.
— Почему сразу бандит? — удивился Громов. — Всего лишь профессиональный вор.
Инга вновь взглянула на фотографию и в течение нескольких секунд внимательно вглядывалась в лица людей, изображенных на ней.
— Вы были красивый юноша, — после небольшой паузы вновь обратилась она к Громову. — Девушки, наверное, вам на шею вешались?
— Они и сейчас на меня вешаются, — ответил сыщик. — Правда, теперь я песен не пою и вместо гитары предпочитаю пистолет Макарова. Однако хорошо, что мы вспомнили о моей работе. Мне ведь влететь может за мою длительную отлучку. А вам?
— Я, в отличие от вас, человек творческий, и график работы у меня свободный. А в данный момент я работаю.
— В каком смысле? — удивился Громов.
— В том смысле, что я надумала написать статью о вашей замечательной школе. Пока вы отсутствовали, Ирина Марковна успела рассказать мне столько интересного про ее историю, что мысль о статье пришла в голову сама собой. Ведь журнал наш дамский, а школа ваша была когда-то женской гимназией. Так что вы, Громов, можете смело отправляться на свою работу, а я остаюсь.
Заявление девушки произвело на сыщика сильное впечатление. В течение нескольких секунд он стоял молча, пытаясь определить, шутит его спутница или нет. Но голубые бездонные глаза Инги были настолько искренними, что Громов мысленно укорил себя за то, что посмел хотя бы на мгновение усомниться в правдивости сказанного девушкой. Однако прежде чем удалиться, он спросил:
— Инга, если я приглашу вас в выходные сходить куда-нибудь, вы не откажетесь?
— Конечно нет, — улыбнулась девушка. — Тем более сейчас, когда я буду работать над материалом о вашей школе. Вы же кладезь ценной информации. Так что не волнуйтесь — поезжайте на работу, а вечером я обязательно вам позвоню.
Воодушевленный этими словами Громов наскоро простился с Ириной Марковной и вышел из музея. Он еще не знал, что с обеими женщинами ему предстоит встретиться еще раз через несколько часов, причем при обстоятельствах, которые идиллическими никак не назовешь.
СЕКРЕТНЫЙ АГЕНТ
Кадилин проснулся от того, что кто-то рывком сорвал с него одеяло и сопроводил это действие громким возгласом: «Подъем!» Открыв глаза, футболист увидел над собой довольную физиономию пучеглазого, и тут же в его памяти стали медленно всплывать все перипетии вчерашнего вечера.
— Который час? — спросил Кадилин, протирая глаза.
— Одиннадцать часов двенадцать минут по московскому! — бодро отрапортовал пучеглазый. — Пока вы здесь с Семой дрыхли, я уже успел к метро смотаться.
— Зачем? — удивился Кадилин.
Вместо ответа пучеглазый запустил руку в карман своих брюк и, бросив на кровать, где лежал футболист, горсть жетонов для таксофона, спросил:
— Забыл, какое дело мы должны сегодня провернуть?
