Интерес к обучению возник не только в США, эта тенденция наблюдается по всему миру. В Великобритании в 1996 году началась масштабная «Кампания по обучению», которую поддерживали правительство и крупные компании. Ее проводило Королевское общество по развитию искусств, чтобы, как сказал его председатель сэр Кристофер Болл, поддержать людей, которые «заботятся об обучении так же, как все мы постепенно учимся заботиться об окружающей среде или о собственном здоровье». Цель кампании заключалась в том, чтобы помочь создать в Великобритании общество учащихся, в котором каждый на протяжении всей жизни мог бы принять участие в обучении, формальном или неформальном. Необходимо повысить желание людей учиться, а также продемонстрировать им имеющиеся для этого возможности. Кампания возникла в результате масштабного опроса, который показал, что более 80 % опрошенных были уверены в необходимости получения новых знаний, но меньше трети собирались что-то по этому поводу предпринять. В офисе кампании всего за 2,5 фунта можно было получить набор материалов, с помощью которого любой мог создать персональный план обучения. Также в рамках этой кампании разрабатывались и другие мероприятия.
Люди вынуждены учиться, однако это связано не только с последними тенденциями на рынке труда. Поскольку работодатели и правительство не могут обеспечить всех работой на всю жизнь, то на протяжении ХХ века было ослаблено или даже подорвано значение многих признанных в данном обществе источников стабильности и авторитета. Разговоры о «крахе уверенности» – и неважно, с какой точки зрения его рассматривать, – стали банальными. Стирается традиционное понятие сообщества; люди много путешествуют и переезжают с места на место; коммуникационные технологии развиваются стремительно, и количество информации, с которой мы сталкиваемся, увеличивается; различные этнические культуры сближаются и проникают друг в друга; появляется множество религиозных движений, лидеры которых противостоят традиционным религиям; у людей появляется свобода выбирать свой собственный образ жизни, который не имеет ничего общего с тем, что им прививали с рождения. И многие люди на Западе теперь не просто имеют возможность выбрать, как, где и с кем жить или кем быть, но они просто обязаны это сделать. Независимо от того, готовы люди создавать себя или нет, на них все равно, как никогда раньше, лежит бремя выбора: чему учиться и куда расти.
При всей неопределенности и существующих возможностях, тем не менее, очень важно, чтобы люди были не просто уверены в необходимости учиться, но и знали, как это можно сделать хорошо. Правительство может как-то стимулировать обучение, проводить кампании в его поддержку, но люди могут не воспользоваться предоставленными возможностями, даже если это обучение может помочь им в достижении собственных целей, особенно если люди не чувствуют поддержки и не ощущают себя в безопасности или их навыков недостаточно, чтобы учиться самостоятельно. Независимо от того, хотите вы освоить новые технологии или восстановиться после развода, обучение – довольно рискованное предприятие. Поэтому недостаток навыков или уверенности в себе может не дать результатов и привести к застою.
В связи с этим очень важно, что наука о процессах познания обращает наше внимание на следующий факт: мы забыли, как работает наш разум. Как мы могли убедиться, представление о современном разуме искажено, и это приводит к тому, что мы не пользуемся самыми ценными ресурсами мозга. Сейчас мы знаем, что разум может работать с разной скоростью: то очень быстро, то очень медленно – и медленные пути познания зачастую дают лучшие результаты. Нам известно, что познание происходит не только благодаря четкому и сознательному размышлению, но и посредством чувств, образов, ощущений и предчувствий. Согласно данным экспериментов, простое взаимодействие со сложной ситуацией без попытки понять ее может вывести нас на качественно другое понимание проблемы, при котором мы не учитываем причины и ничего не проговариваем вслух. Другие исследования показали, что состояние замешательства может предшествовать открытию идеи, и иногда это даже необходимо. Чтобы справиться с проблемой изменчивости современного мира, необходимо прислушаться к выводам из этих исследований, а также расширить спектр способов познания, чтобы изучать мир, используя всю гамму возможностей. Этого не так легко добиться.
В конце ХХ века, как и сейчас, влияние р-состояния в обществе было очень сильным, и по сути это отражает тенденцию европейской психологии, корни которой можно найти в Греции классического периода. Для Гомера места, откуда брали начало умственные способности человека и идентичность, больше относились к сфере эмоций, нежели разума, то есть были довольно туманны, а не очевидны. Субразум, или душа, был чем-то реальным, он действительно находился в теле, и его рассматривали, по мнению Джулиан Джейнс, как «голос богов» или как необходимый компонент личности человека{200}. Однако во времена Платона центр тяжести сместился в сторону головы, то есть разум начал ассоциироваться с рассудком и контролем. Идея субразума все еще существовала, и он по-прежнему был связан с эмоциями и интуицией, но ему отводили роль чего-то вторичного, ненадежного и в какой-то степени примитивного. Считалось, что в состоянии разумности люди были более настоящими, в высшей степени самими собой{201}.
Подобное двойственное отношение к субразуму продолжалось более тысячелетия. Отношение к сознанию могло доходить до обожествления, однако субразум по-прежнему признавали его тенью – более таинственной, иногда даже более гениальной, но менее контролируемой.
В III веке Плотин, основоположник неоплатонизма, говорил, что «мы можем испытывать чувства, не догадываясь об этом», а также, что «отсутствие сознательного восприятия не доказывает отсутствия умственной деятельности».
Сто лет спустя св. Августин писал: «Я сам не могу полностью вместить себя. Ум тесен, чтобы овладеть собой же. Но где же та его часть, которую он не вмещает?» Фома Аквинский уже в XIII веке заметил, что «в душе у нас происходят процессы, о которых мы узнаём не сразу»{202}.
Шекспир очень четко видел, как влияет бессознательное на сознательную жизнь. Во многих пьесах он говорит о невозможности увидеть источник опыта или осмыслить его истинное значение. Наиболее известные строки, посвященные этому, вероятно, монолог Антонио из «Венецианского купца»:
«Не знаю, отчего я так печален.
Мне это в тягость; вам, я слышу, тоже.
Но где я грусть поймал, нашел иль добыл?
Что составляет, что родит ее –
Хотел бы знать!
Бессмысленная грусть моя виною,
Что самого себя узнать мне трудно»[40].
В «Комедии ошибок» Шекспир отмечает подсознательное влияние на восприятие, когда описывает
