Акт первый
Недорогой гостиничный номер. На стене большая репродукция — одна из климтовских женщин. Дверь в ванную. Балкон, с которого можно увидеть море. Широкая кровать в алькове заслонена полупрозрачной ширмой. Ближе к авансцене — обширный полукруглый диван и журнальный столик. Входят Он и Она. Оба средних лет.
Вера одета как деловая женщина на отдыхе. В Саше угадывается артистический род занятий. Поставив чемоданы, он обнимает ее, и они сливаются в долгом поцелуе.
Она (оторвавшись.) Боже, как сладко!
Он. А ведь это только начало!
Она. Если бы у любви было только начало! Но тогда и смерти не должно быть. И старости тоже…
Он. Зачем стареть? Абсолютно не надо стареть. Скоро ведь как будет…
Она. А как скоро будет?
Он. А вот так: заводишь собственного клона. Живешь, как хочется, на разрыв аорты, а твой клоник где-то пасется. На травке. Вдруг у тебя отказала, допустим, печень…
Она. Почему именно печень?
Он. Я — к примеру. Могут и почки отказать. Тогда отлавливают в полях твоего клоника, отрезают у него печенку и пришивают тебе. Ты как новенький. Проснись и пей!
Она. Больно будет!
Он. Кому?
Она. Клонику.
Он. Ты курочек ешь?
Она. Ем. Только грудки.
Он. А ведь им тоже больно. Курочкам.
Она. Да-а, знаю… Я даже хотела стать вегетарианкой. Но у меня не получилось… (Спохватившись.) У Марго получилось. Она сильная…
Он. У кого получилось?
Она (пропустив вопрос мимо ушей). А вот представляешь, у человека несчастная любовь! Разбито сердце. Или еще хуже: сердце устало от грешных, бессмысленных и ненужных чувств. Тогда берут у «клоника», но обязательно под общим наркозом и с благословения батюшки, новое, чистое, ни разу не любившее сердце. И все можно начать сначала. Представляешь?
Он. Представляю…
Привлекает ее к себе, и они снова сливаются в долгом поцелуе, во время которого он потихоньку влечет ее в альков.
Она. Погоди! Сашенька, я хочу тебя спросить…
Он. Спрашивай!
Она. Ты, когда целуешься, о чем думаешь?
Он. Честно?
Она. Конечно честно! Если мы будем нечестны друг с другом, то тогда зачем все это?!
Он. А ты о чем думаешь?
Она. Я первая спросила.
Он (помявшись). Ну, если честно… Во время поцелуя, Вера, я думаю о том, что будет после поцелуя.
Она. Это по-мужски! А вот я во время поцелуя всегда что-нибудь вспоминаю.
Он. Ну и что ты сейчас вспоминала?
Она. Как мы познакомились. Знаешь, меня всегда потрясала одна вещь. Живут два человека в разных концах Москвы. Мужчина и женщина. Утром просыпаются, завтракают, едут на работу, вечером домой или в театр.
Он. Лучше — в ресторан.
Она. …Они даже могут где-нибудь оказаться рядом — невзначай соприкоснуться рукавами и переброситься случайными фразами, при этом так и не узнав о существовании друг друга. Но вот в один прекрасный день…
Он. …У женщины спускает колесо. П-ф-ф-ф-у… Она выходит из машины и смотрит на свой джипик с таким недоумением, точно вместо колес у него выросли ласты, как у тюленя… (Показывает, как смотрит женщина.)
Она. …А в это время мимо шагает одинокий мужчина. Спаситель! А куда, кстати, ты шел?
Он. Так, прогуливался… в одно место. Вдруг вижу: дама в отчаянном положении. Ну, кровь кавалергардов вскипела в моих жилах…
Она. Сашенька, так ты из дворян?
Он. А что, разве не заметно?
Она (присматриваясь). Заметно! Все-таки породу не спрячешь.
Он. И не пропьешь!
Она. Что?
Он. Шутка. (Входит в образ.) Длинна и печальна моя родословная. Один прадед сгинул на Соловках, другой покоится в галльской земле, рядом со славными дроздовцами и каппелевцами. А их потомки в Совдепии семьдесят лет прикидывались стопроцентными пролетариями…
