— Так, — сказал он наконец. — Так что же вы предлагаете?
Глядя на него невинным взглядом широко раскрытых глаз, Лиззи сказала:
— Я полагаю, милорд, что при нормальном ходе событий предложение должно было бы исходить от вас. — Засмеявшись собственной шутке, она небрежно продолжала: — Свадьба через две недели в церкви святого Майкла меня бы вполне устроила. Мне так хочется выйти замуж!
Обернувшись к Мег и Уортену, Монтфорд учтиво с ними раскланялся.
— Приношу смиренные извинения за мою нелепую попытку похищения, — сказал он Мег. — Кулаками вы владеете отменно. Поздравляю, — сказал он Уортену, потирая подбородок, где начинал расплываться синяк. Взяв руку Элизабет в свою, он расцеловал ей каждый пальчик.
— Я всегда восхищался блеском ваших волос и ослепительным сверканием ваших изумительных глаз!
— Вы так можете вскружить голову бедной девушке! — проворковала Лиззи, не сводя с него обожающего взгляда. — Ваши комплименты восхитительны! Хотела бы я знать, приходило ли вам когда-нибудь в голову заняться политикой? У меня есть идеи на этот счет, которые мне очень хотелось обсудить с вами последний месяц.
— Мисс Пристли! Как я мог не разглядеть все это время, какое вы сокровище!
Лиззи засмеялась. Они удалялись в направлении кареты барона, и голоса их доносились все глуше.
Когда они отъехали, Мег не могла удержаться, чтобы не заметить с иронией:
— Какая замечательная пара! И они друг друга стоят!
Уортен хотел сказать ей что-то, но в это время к ним подошел мистер Уайт.
— Могу я сказать вам несколько слов, милорд? — Пот выступил у него на лице. — По поводу этого случая на балу — Бог мой, неужели это было год назад? — Он принужденно засмеялся. — Уверяю вас, что я не имел в виду ничего дурного. Тем не менее, приношу вам мои извинения; я тогда немного подвыпил. Вы знаете, в таком состоянии не всегда хорошо соображаешь, что говоришь. Поэтому я хотел бы уверить вас…
— Мистер Уайт, — перебил его Уортен, — если я когда-нибудь увижу, что вы говорите с мисс Лонгвилль, я потребую у вас отчета за каждое слово, какое вы позволите себе сказать!
— Очень хорошо, сэр. — Мистер Уайт не переставал улыбаться. — Что же, можно сказать, все хорошо, что хорошо кончается. Да, пожалуй, мне пора, всего вам доброго. — Он хотел проститься с Мег, но воздержался и оглянулся, ожидая увидеть экипаж. Внезапно он понял, что был настолько озабочен необходимостью извиниться перед Уортеном, что не воспользовался местом в карете Монтфорда. У него было такое испуганное выражение, что Уортен, сжалившись над ним, предложил ему добраться до Норбери-Хаус на лошади Лиззи.
Бедный мистер Уайт, с трудом подобрав поводья норовистой лошади, явно его сразу невзлюбившей, едва вскарабкался в седло.
Через несколько минут он скрылся, и Мег осталась одна с Уортеном. Волосы в беспорядке рассыпались у нее по плечам, панталоны были покрыты пылью и приставшими к ним листьями.
Некоторое время они молчали.
— Я очень сожалею, — начала Мег.
— Сожалеете? — переспросил он. — Сожалеете? — Словно внезапно поняв, что она только что была на волосок от смерти, он схватил ее за плечи. — Вас следовало бы четвертовать за вашу проделку! Если бы Монтфорд нас не узнал, вы могли бы быть убиты. Мне даже подумать страшно о том, что могло бы случиться!
— Вы представить себе не можете, какое для меня счастье слышать, как вы снова на меня кричите! — сказала Мег.
— Что? — возвысил голос он. — Вы опять за свои бредни! Уж не хотите ли вы мне сказать, что, ругая вас, я доказываю тем самым свою любовь к вам?
— О да, — выдохнула Мег.
Он сильнее сжал ее плечи.
— Маргарет Лонгвилль, — прорычал он угрожающим тоном, — если ты не прекратишь свои штучки немедленно, я тебя выпорю! Неужели ты так ничему и не научилась?
— Научилась, — отвечала Мег. — Я поняла, что герои моих романов слабы и никчемны в обращении с любимыми женщинами и что все они ужасные зануды, все до одного!
Положив руки ему на грудь, она разглаживала складки на его тонкой батистовой рубашке.
— А теперь скажи мне все! В чем я еще что-нибудь напутала? Может быть, мне следовало надеть бриджи, а не панталоны?
Взглянув на ее костюм, Уортен изумился, как будто впервые заметив, как она одета.
— Мег, — сказал он, и голос его звучал как-то странно. — Этот костюм… — Его руки теперь нежно касались ее плеч. Он пристально вглядывался ей в лицо. — У тебя щека запачкана, — он слегка дотронулся пальцами до ее лица.
Схватив его руку, Мег поцеловала ее.
— Я люблю тебя. Если ты меня оставишь, я погибну или, что еще хуже, обещаю, что восстановлю все упоминания о родинке на щеке графа Фортунато — и, причем с удовольствием это сделаю!
Он засмеялся.
— Мы будем часто ссориться с тобой. Ты уверена, что ты этого хочешь?
Мег утвердительно кивнула.
— И я намерен читать все, что ты напишешь, прежде чем пошлешь рукопись издателю. Я просто убежден, что ты будешь несчастна со мной. И каждый раз, как ты предашься романтическим фантазиям… — Губы его почти касались ее губ. — Мег, я думал, что он убил тебя! — Она почувствовала легкое прикосновение его губ. Это был не поцелуй, которого жаждала Мег, скорее обещание поцелуя. — Я никогда не оставлю тебя, любимая! — сказал он.
Теперь это был настоящий поцелуй, и она с восторгом отдала свои губы ему на растерзание. Обхватив ее талию, он прижал ее к себе. Бессвязные мысли мелькали в голове Мег. Она полностью предалась блаженству любви. Герои ее романов целовали героинь целомудренно в лоб или в щеку, а Уортен — то, как он варварски обходился с ней, ей и во сне не могло присниться. Сердце ее переполнилось. Она любила его безумно, беспредельно, никакая Розамунда не могла так любить никакого ангелоподобного Уайтхейвена.
Выглянуло солнце, и его первые лучи золотили листья буков и ивы. Уортен целовал ее лоб, щеки, ее распустившиеся локоны.
— Я люблю тебя, — вновь и вновь повторял он, и его слова проливали целительный бальзам в ее душу после трех мучительных недель.
Опустив голову к нему на грудь, Мег слышала мерное, успокаивающее биение его сердца.
Она могла бы провести так многие часы, но очарование момента было нарушено шумом подъезжающего экипажа. Они оба обернулись и увидели приближающуюся карету Хоуп. Мег улыбнулась. Она сильно подозревала, что до границы с Шотландией они не доберутся, и в этом она оказалась совершенно права.
Как только улеглась пыль, Чарльз выскочил из кареты и помог спуститься Хоуп. Его щеки горели, голубые глаза потемнели от гнева.
— Мег, — закричал он, подходя, — я никогда не прощу тебе этого! Господи, да ты в мужском костюме! Что здесь произошло?
— Я притворилась тобой и заняла твое место на дуэли с Монтфордом! — улыбнулась Мег.
