– Ты? Непримиримая и непреклонная Паскаль?
– Это мой отец, Самюэль, и я люблю его. Он посмотрел на нее и улыбнулся.
– Знаешь, что бы там ни натворил Анри, он все равно очень хороший человек.
Обрадованная этим проявлением мужской солидарности, Паскаль тоже улыбнулась. Затем она сделала глубокий вдох и сказала:
– Но я пришла сюда не за этим, Самюэль. Я по другому поводу.
– Когда ты делаешь такое лицо, меня охватывает беспокойство! – пошутил он. – Давай присядем и выпьем по стаканчику.
Не давая ей заговорить, он провел ее к стойке и указал на высокий табурет.
– Хочешь шампанского? Или, может, пива?
– Шампанское подойдет.
Он повернулся к ней спиной и открыл холодильник.
– Ты собираешься что-то отпраздновать, дорогая?
Он спросил это каким-то странным и фальшивым голосом. Неужели его так смущало ее присутствие? Может, он догадывается, что она так хочет сказать ему, и не желает этого слушать? Не зная, как ей следует себя повести, она просто смотрела на него, пока он открывал бутылку и наливал шампанское. Она любила его сильные руки, широкие плечи, его внушительную фигуру. В его объятиях она всегда чувствовала себя на своем месте.
– Самюэль, – вздохнула она.
– Ну что? Послушай, не знаю, что ты собираешься мне сказать, но подожди пять минут, дай мне сначала произнести тост.
Он перегнулся к ней через стойку, чтобы чокнуться, затем сразу выпрямился.
– Будь счастлива, – сказал он нежно. – Я…
– Молчи и пей.
Они сделали по нескольку глотков.
– Иди за мной, я покажу тебе другие комнаты!
С немного наигранным энтузиазмом он повел ее к лестнице из светлого дерева. На втором этаже были ванная и гардероб, где стояли шкафы и гладильная доска.
– У Марианны была мания набрасываться на мои рубашки, как только она заходила сюда, – смеясь, сказал он.
– Но это же хорошо.
– Нет, она хотела стать незаменимой, но я и сам могу пользоваться утюгом!
Они спокойно говорили о прошлом, и Паскаль почувствовала, что ее тревога прошла. Она остановилась на пороге комнаты Самюэля. Постель была застлана покрывалом с японскими мотивами; на кресле висела одежда, на ночном столике лежали стопки книг и журналов. Холостяцкая обстановка, без следа женского присутствия, кроме ее черно-белой фотографии, сделанной в день их свадьбы, – он всегда восхищался этим снимком.
– Так ты поставил ее у себя в комнате? Не очень-то мило по отношению к твоим женщинам, – пошутила она.
– Когда я привожу в дом женщину, я кладу тебя в ящик!
Он прошел через комнату, взял фотографию и перевернул ее.
– Я очень сентиментален, как ты знаешь. Ну что ж, ты все уже видела, пойдем вниз, а то шампанское станет теплым.
– Подожди, Самюэль, мне нужно поговорить с тобой. Ее сердце быстро забилось, а она выпалила на одном дыхании:
– Ты, наверное, не поймешь, но я много думала, и моя жизнь не устраивает меня такой, какая она сейчас. Я поняла, что мне не хватает самого важного, то есть…
– Ты хочешь выйти замуж за Лорана? – перебил он ее. – И ты боишься мне сказать об этом?
Она молча смотрела на него.
– Я не стану обвинять тебя в этом, дорогая. Даже твой отец одобряет твой выбор, разве не так? Лоран весь состоит из достоинств, и вы будете счастливы вместе. Я сам не знаю, что мне стукнуло в голову, когда я вас познакомил, мне вовсе не хотелось, чтобы ты влюблялась в другого мужчину! Неудивительно, что он тебе понравился, он создан для того, чтобы соблазнять. И ты сама понимаешь, что он по уши влюблен в тебя, поэтому выходи за него и не сомневайся!
Он говорил все это, опершись спиной о противоположную стену комнаты и глядя на Паскаль с загадочным выражением лица.
– Я не хочу выходить замуж за Лорана, Самюэль. В последний раз, когда мы вместе обедали, я сразу вернулась в Пейроль, и мы больше не виделись.
Он нахмурился.
– Почему?
– Из-за тебя.
– Из-за меня?
– Я… я не хотела оставаться с ним, и он спросил: «Это из-за Самюэля?» Сначала мне это показалось глупым, но, подумав, я поняла, что это правда, что… Мне не хватает тебя, Самюэль.
Ее щеки горели, но она заставила себя выдержать взгляд Самюэля.
– Я тебе нужен? – недоверчиво спросил он.
Он не улыбнулся, не приблизился к ней. Она думала, что стоит ей признаться в своих чувствах, и он тут же заключит ее в свои объятия, но он продолжал стоять, опершись о стену. От их наигранной дружбы не осталось и следа, пока они смотрели друг на друга, стоя по разные стороны кровати. Она вспомнила о том, как они ссорились, о последовавшей взаимной неприязни, которая привела их к разводу.
– Я не должна была бросать тебя, Самюэль. Я долго шла к мысли о том, что поступила неправильно, что никто не сможет заменить мне тебя. Наверное, я слишком поздно говорю об этом, но я люблю только тебя.
На этот раз он подскочил к ней и схватил ее за плечи.
– Ты меня до сих пор любишь? Но ты же все время уверяла меня в обратном, ты…
Она поцеловала его, чтобы заставить замолчать, что сразу вызвало в них страстное желание.
– Ты не пожалеешь об этом, ты уверена? – прошептал он, снимая с нее свитер.
Когда он расстегнул ей бюстгальтер, она всем телом прижалась к нему.
– Я так хочу тебя, Самюэль!
Это было радостное, победное желание, которое она могла выразить, наконец, без всяких преград.
На месте прежних цветочных клумб теперь нежно зеленел газон. Недавно посаженные кусты бересклета, лавра, персика придавали Пейролю более дикий и в то же время более привлекательный вид.
Расположившись на траве в тени кедра, Паскаль и Аврора пили чай со льдом из термоса.
– Адриан обещал устроить нам фейерверк, – вспомнила Паскаль, – думаю, ему это доставит удовольствие.
Отец и брат должны были приехать примерно 10 июля и остаться погостить на неделю.
– Мы везде повесим фонарики, – решила Аврора, – их легко сделать из бумаги и проволоки.
Радостно улыбнувшись, Паскаль снова налила чай в стаканы. Продолжение лета обещало быть хорошим, их отпуск начинался с праздника 14 июля.
– Я возьму всего две недели, в больнице действительно много работы. Жак Медерик будет в отпуске целый месяц. Ему совсем этого не хочется, но так потребовали его дети и внуки. В любом случае, он устал и ему пора отдохнуть.
