– Бобби, как красиво!
Здесь было не только красиво, но и пусто. В просторной гостиной с выложенным плиткой полом и безжизненным камином одна из стен была стеклянной, и через нее виднелось ночное небо. Тысячи мерцавших внизу огней, по-видимому, были центром Эль-Пасо. Дальше Лейси различила разбросанные огоньки мексиканских селений. Казалось, до границы, проходившей по руслу реки Сьерра-Мадре, было рукой подать.
– Неудивительно, что ты не живешь здесь, – сказала Лейси. – У тебя ведь здесь нет никакой мебели.
Бобби засунул руки в карманы пиджака.
– Да я и не привык к этому дому. Когда я бываю в городе, мне проще останавливаться в квартире над баром.
– Если он тебе не нравится, почему же ты не продашь его?
Он пожал плечами, потом взял ее пальто.
– Пойдем. Я устрою тебе экскурсию.
Лейси видела, что ему не терпится показать ей дом. Сейчас он был больше похож на непоседу-школьника, чем на классного ведущего игрока «Тексас лоун старз».
Настроение Бобби передалось и ей. Лейси тоже почувствовала нетерпение. Экскурсия по дому началась. Они переходили из комнаты в комнату, и все комнаты, кроме одной, оказались нежилыми.
Как и в квартире Бобби, в этой комнате не было никаких свидетельств его звездной футбольной карьеры. Там имелись сертификаты различных благотворительных организаций, свидетельствовавшие об этой стороне его деятельности. Его фотографии с президентами. Несколько снимков Бобби в окружении толпы детишек, и Лейси почему-то была уверена, что все эти дети были сиротами. Была там и пачка нераспечатанных конвертов.
– Ты не читаешь свою почту? – спросила она.
– Читаю, конечно. Хоть я и не живу здесь, но заезжаю по крайней мере раз в неделю. У меня есть домашняя работница, которая заносит в дом почту и поддерживает здесь порядок.
Неловко повернувшись, Лейси задела пачку, и конверты посыпались на пол.
– Извини.
Присев, они стали вместе подбирать конверты.
– Какая я неуклюжая, – вздохнула Лейси. Лицо Бобби было так близко, что ей достаточно было чуть потянуться, чтобы поцеловать его.
– Я подберу.
Обе руки у Лейси уже были заняты, и она встала, чтобы положить почту на стол. И тут на глаза ей попался конверт авиакомпании «Америкэн эйрлайнз». Она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть его, а затем перевела взгляд на Бобби.
– Ты уезжаешь куда-то?
Поднявшись, он тоже заметил конверт. Всю непринужденность как рукой сняло.
– Возвращаюсь в Даллас.
Бобби выпалил это сразу, без подготовки, и для Лейси его слова прозвучали как удар в солнечное сплетение.
– Навсегда?
– На финальные игры.
– Но ведь они начнутся только после Рождества. Парни в баре говорили об этом.
– Мне нужно вернуться. Я должен удостовериться, что Саттер не... – Он вдруг оборвал фразу и, немного помолчав, добавил: – Владелец команды позвонил и сказал, что если я прилечу завтра, он проследит, чтобы я вышел на поле в воскресной игре.
Лейси одолевали противоречивые мысли. Сколько раз в своих молитвах она просила Бога именно об этом – чтобы Бобби вернулся в Даллас и исчез с ее глаз долой. Но сейчас, когда это стало реальностью, она не могла представить себе, что он уедет.
Ведь она так привязалась к нему. Во всем полагается на него. Как на друга. Как на того, кто проявляет действительную заботу о ней, хотя и знает обо всем плохом, что было в ее прошлом.
– Я понимаю, что именно этого ты хотел, поэтому рада за тебя, – сказала Лейси, не кривя душой.
На лице Бобби снова появилась улыбка.
– Не очень-то радуйся, потому что я все время возвращаюсь. Приходится проявлять заботу о своих капиталовложениях.
– Да, – в тон ему ответила Лейси. – Уверена, ты очень расстроился бы, узнав, что кто-то бесплатно раздает напитки и куриные крылышки.
– Ага, это убило бы меня. – Он отложил почту и с шутливой «бобби-маковской» улыбкой схватил Лейси за руку. – Ты посмотрела дом. Теперь настало время для сюрприза.
Бобби потащил ее за собой вниз. Один лестничный пролет, потом другой, подобно спуску с горы, с одного уровня на другой. Лейси замерла как вкопанная, когда Бобби втащил ее в огромное помещение, слабо освещенное отражающимся в стекле светом сотен маленьких серебристых лампочек. Потолок и стены состояли сплошь из сверкающих прозрачных окон, так что можно было даже видеть, как с неба начинал падать снег.
Лейси нерешительно прошла внутрь в направлении блестевшей в центре помещения глади бассейна. Все, что она слышала о доме Бобби и об этой стеклянной комнате, не шло ни в какое сравнение с открывшейся перед ней красотой.
На поверхности воды плавал огромный ярко-синий пластиковый плот. Бассейн поражал своими размерами, а особое очарование придавали ему натянутые по периметру линии подсветки с маленькими белыми лампочками.
Аудиосистема наполнила огромное помещение музыкой. И снова это были песни из ее прошлого. В дальнем конце стоял накрытый белой скатертью стол, сверкавший хрусталем и серебром, и создавалось впечатление, будто он был поднят высоко в небо и парил над огнями расположенного внизу города.
Лейси с удовольствием отметила контраст между снежной ночью снаружи и почти тропическим теплом стеклянной комнаты.
– Твой букетик, – сказал Бобби.
Лейси в замешательстве повернулась к нему.
– Ни одна девушка не пойдет на бал без букетика цветов на корсаже. – Бобби осторожно приколол к ее платью зимние белые розы.
– Бал? – У Лейси от нахлынувших эмоций теснило грудь. – Как это понимать?
– У каждой женщины должен быть свой собственный Зимний бал.
Лейси все еще была в замешательстве.
– Я не мог смириться с мыслью, что ты так и не попала на свой бал, – объяснил наконец Бобби. – Не знаю, насколько мне это удалось, но я попытался повернуть время вспять.
Лейси ничего не оставалось как постараться сдержать свои эмоции. Падающий снег, который можно наблюдать через стеклянные стены и потолок. Соответствующий наряд. Это волшебное место.
– О, Бобби. Это безумие. – Лейси посмотрела на него. – Это чудесное безумие, и мне оно очень нравится.
– Хорошо, тогда пойдем. Сейчас будет неплохая песня. Ты не хочешь потанцевать?
Зазвучала живая и очень популярная в 1980-х годах песня в стиле фанк[6]«Малиновый берет», и Лейси не смогла удержаться от улыбки.
Бобби потащил ее на импровизированную танцплощадку рядом с бассейном, где Лейси нерешительно остановилась, а Бобби начал танцевать, насколько она помнила, именно так, как танцевали ребята в ее высшей школе.
