Ах, Верити...
Больший смысл стали вдруг приобретать и другие ее высказывания. Сегодня вечером она сказала, что ни один мужчина никогда не захочет ее. Не понимая отвращения Расселла, она, должно быть, думала, будто это с ней что-то не в порядке, что делало ее нежеланной в сексуальном отношении. Его собственные действия во время неуклюжей попытки заняться с ней любовью, то, что он ругался и пришел в ярость из-за ее девственности, только укрепили ее в этой нелепой идее. «Это моя вина», – сказала она.
Ах, Верити. Милая, гордая, прекрасная, в высшей степени желанная Верити. Если бы она только знала, насколько была не права.
Но предстояло еще кое-что выяснить в этой печальной истории.
– Что заставило вас в конце концов продать ее с аукциона?
– О Господи, я не знаю, – ответил Расселл.
Он отошел от каминной полки и зашагал по комнате.
– Я оставил ее в старом доме своего отца. Я собирался обеспечивать ее материально, если уж не мог быть ей настоящим мужем. Но так этого и не сделал. Я оставил ее в ветхом доме, тогда как сам жил на широкую ногу. В Лондоне много соблазнов, вы знаете, и я пошел по дурному пути. Мне стыдно в этом признаться, но я истратил приданое Верити и то, до чего смог добраться. Я продал все, что у меня было. А однажды я увидел маленькое объявление в «Морнинг пост». Там говорилось о продаже жен в Корнуолле. Наверное, я был немного не в себе. Я решил, что у меня есть еще одна вещь, которую можно продать.
– Проклятие! За это я бы с удовольствием свернул тебе шею, Расселл. Я не осуждаю тебя за то, с кем ты предпочитаешь спать, но такое обращение со своей невинной женой выходит за всякие рамки. И после этого ты еще смеешь считать меня негодяем?
Расселл перестал шагать по комнате и посмотрел на Джеймса, вопросительно подняв брови.
– Я думаю, это неправда, что вы убили свою жену. Иначе Верити ни за что не согласилась бы вернуться к вам.
– Нельзя сказать, что я совсем невиновен в гибели жены, – заявил Джеймс. – Но я не хладнокровный убийца.
– Тогда вы правы, – сказал Расселл. – Негодяй здесь я.
– Поэтому я снова вас спрашиваю: хотите ли вы официально прекратить этот ужасный брак?
– Господи, вы что, влюблены в нее?
– Боюсь, так оно и есть. – Джеймс улыбнулся.
Только сегодня, обнаружив, что Верити уехала, он признался в этом самому себе. Он любит ее.
– Теперь послушайте, Расселл. У вас есть основания для развода. Вы не хотите открывать подробности своей личной жизни. Я признаю, что она изменяла вам со мной. Верити не станет отрицать. Это будет простое дело.
– Простое и дорогое и ужасно скандальное. Нет. Нет, боюсь, я не смогу на это пойти.
– Почему нет, черт вас побери?
– Мой предполагаемый наниматель, лорд Беддингфилд, очень большой моралист. Он ни за что не потерпит ни малейшей непристойности.
Джеймс выгнул бровь, и Расселл покраснел.
– К сожалению, будет слишком большой скандал. Беддингфилд мне откажет.
– Извращенец Беддингфилд! – воскликнул Джеймс и тут же пожалел о своих словах.
Расселл смотрел на него с такой враждебностью, что воздух в комнате чуть ли не трещал от нее.
– Нет, я не буду этого делать.
– Проклятие! – Джеймс вскочил со своего стула. – Вы сделаете это, Расселл, или, клянусь, мы затеем бракоразводный процесс против вас!
– Как вы смеете угрожать мне? – процедил Расселл сквозь зубы.
– Как я смею? Как я смею? Скажу вам как! Вы погубили жизнь совершенно невинной женщины, женщины, о которой мне посчастливилось заботиться. И если для того, чтобы освободить ее, придется выставить на всеобщее обозрение ваши личные грешки и незаконную продажу своей жены, то, ей-богу, я сделаю это.
– Не сделаете.
– Еще как сделаю, вот увидите!
– Как вы можете быть таким жестоким?
– Как вы могли обречь Верити на жизнь в аду?
– Неудивительно, что вас называют лордом Хартлессом.
Джеймс взял себя в руки.
– Довольно. Так мы ни к чему не придем. Есть еще одна возможность, о которой мы не подумали.
– Какая? – спросил Гилберт.
– Признание брака недействительным, – сказал Джеймс.
– Признание недействительным?
Мужчины резко обернулись, услышав голос Верити. Она подождала четверть часа, прежде чем вернуться, и, подходя, услышала крики.
– Вы говорите о признании недействительным нашего брака? – У нее в груди родилась крохотная надежда. – Это возможно?
– Не знаю, – ответил Джеймс, поднимаясь и уступая ей место. – Я разговаривал об этом с моим адвокатом. Это в лучшем случае крайне трудное дело.
Джеймс говорил об этом со своим адвокатом? Как долго он уже думает об этом?
– В чем трудность? – спросила Верити.
– К сожалению, для признания брака недействительным очень мало оснований. Я не уверен, что они применимы в нашем случае. Поэтому я никогда об этом не говорил, Верити. Я думал, это почти невозможно.
От его слов Джеймса сердце Верити переполнилось радостью.
– Какие нужны основания?
– Откровенно говоря, я надеялся, что для этого достаточно невыполнения супружеских обязанностей.
При его словах Верити вспыхнула. Значит, он на самом деле узнал правду после того единственного раза.
– Но только неспособность выполнять супружеские обязанность может быть основанием для признания брака недействительным. Вы готовы признать себя импотентом, Расселл?
– Нет, Господи, конечно же, нет! – воскликнул Расселл.
– Я это знал, – кивнул Джеймс. – Можно также предположить, что между вами нет близкого кровного родства или родства по браку?
– Нет, – сказал Гилберт, а Верити в ответ на вопросительный взгляд Джеймса покачала головой.
– Тогда, как сказал мой адвокат, все остальное надо доказывать в судебном порядке. Я не думаю, что у кого-то из вас до этого был заключен брак с кем-то другим.
– Нет.
– Нет.
– Был ли кто-то из вас несовершеннолетним в момент заключения брака? – спросил Джеймс. – Без письменного согласия кого-то из родителей или опекунов?
– Мне было двадцать четыре, – отозвался Гилберт.
– Мне было только двадцать, – сказала Верити, – но мой отец, конечно, был согласен. В конце концов, он и устраивал этот брак.
– Вот и все, – вздохнул Гилберт. – У нас нет оснований. Мне очень жаль, Верити.
