Ее младшей сестре Грейс это бы понравилось, неожиданно подумала Фейт. Этот домик был в точности таким, в каком могли бы жить гномы.
В очаге горел огонь, и над ним висел котелок с супом. Запах был восхитительным. Старая цыганка распорядилась повесить перед огнем одеяло, Фейт разделась, вытерлась насухо и под присмотром старухи переоделась в одежду, принесенную из комода. Она явно была предназначена для каких-то торжественных случаев, потому что была жесткой и тяжелой от вышивки. Фейт не хотела надевать ее, но старая цыганка настояла.
Мак обернулся одеялом, как шотландским пледом, закрепив его на поясе кожаным ремнем, остальные последовали его примеру. Вскоре маленькая комната наполнилась запахом мокрой шерсти: Эстреллита настояла, чтобы Вулфи тоже впустили в дом. Не столько потому, что хотела, чтобы он был рядом, сколько потому, что боялась за бабушкиных кур.
В комнате повисла напряженная тишина.
Николас посмотрел на Фейт в ее пестрой крестьянской одежде, но сказал только:
– Не соблаговолите ли выйти, мадам? Нам есть что обсудить.
Она встретилась с его взглядом и вызывающе вздернула подбородок.
– Разумеется сэр. Нам действительно есть что обсудить.
На улице все еще шел дождь, но дверь открывалась под навес пещеры, поэтому они не намокли. Однако вынуждены были разговаривать в пещере в компании нескольких коз, лошадей и дюжины кур. Ник прошагал в центр пещеры. Завернутый в полосатое бело-голубое одеяло, край которого был переброшен через плечо и закреплен ремнем, Ник походил на нечто среднее между шотландским горцем и римским сенатором.
– Почему, черт побери, вы последовали за мной, мадам?
– Оставь эти свои «мадам», Николас. Ты солгал мне!
– Чепу...
– Да, солгал. Ты сказал, что выполняешь какое-то военное задание!
Он неловко отвел глаза.
– Я такого не говорил. Ты сама так истолковала мои слова.
– А тебе это и было нужно.
Он замялся.
– Я думал, так будет лучше.
Вся обида и гнев Фейт испарились в мгновение ока при виде муки в его глазах.
– Я знаю, – мягко сказала она. – Но ничего из этого не вышло. Я хочу быть с гобой, Николас.
– Нет! Ты не знаешь, что...
– Знаю. Мортон Блэк рассказал мне. Он говорил с твоим врачом.
Николас тихо чертыхнулся.
– Он не имел права болтать!
– Я твоя жена. Я имею право знать.
– Ты не должна...
Она вновь не дала ему договорить.
– Ты беспокоишься, что я буду страдать, как твоя мать, да, возможно, буду. Но я буду страдать еще больше, если ты отошлешь меня, нежеланную и ненужную.
– Нет, это не так, – выдавил он.
– Да, нежеланную и ненужную. Именно такой я и чувствовала себя, когда ты отсылал меня прочь.
Он покачал головой, но она продолжила, решительно вознамерившись заставить его понять:
– А как, по-твоему, я бы чувствовала себя потом, узнав, что ты... умер один, без меня? Я вышла за тебя замуж, чтобы быть с тобой в радости и в горе, Николас, дорогой мой, и... и.. – Она закусила губу, не в состоянии произнести слова. – И никто, даже ты не сможешь заставить меня нарушить это обещание. Это мое право, Николас.
Он по-прежнему ничего не говорил, поэтому она тихо продолжила:
– Если бы умирала я, ты бы бросил меня одну, на произвол судьбы?
Он резко вскинул голову. Нет, не бросил бы, увидела она и дала ему время, чтобы молча осознать и переварить это. В конце концов он сказал.
– Я предупреждаю тебя, это не очень приятно!
Она уставилась на него, не веря своим ушам.
– Приятно? – прошептала она. – Приятно? Ты, чертов глупец! Как будто меня это волнует. Я справлюсь с чем угодно, выдержу что угодно ради тебя. Я бы умерла за тебя, если б могла. Я люблю тебя. Мне наплевать на все остальное. – Лицо ее сморщилось, она подбежала и ударила его по руке. – И если ты должен умереть, упрямец ты несчастный, то, черт побери, умрешь у меня на руках!
Глава 15
Есть смеси, что на смерть обречены;
Но если наши две любви равны,
Ни убыль им вовек, ни гибель не страшны.[10]
Джон Донн
– Бабушка поговорит вначале со Стивенсом. Потом с Фейт. – Эстреллита застыла в дверях. Дождь прекратился, и водянистый солнечный свет осветил долину внизу. – Ты, – она дернула подбородком в сторону Ника, – оставайся здесь.
– Я же говорил тебе, – раздраженно начал Ник, – что я и пальцем...
– Все должны оставаться здесь. Она хочет поговорить со Стивенсом, а потом с Фейт.
– Со мной? – удивленно переспросил Стивенс. – О чем она хочет со мной говорить? – Он открыл дверь коттеджа и вошел внутрь.
Старуха сидела на скамье возле очага. Она поманила Стивенса к себе. Когда он встал перед ней, она подняла руку и положила ладонь ему на грудь, затем, казалось, прислушалась.
После бесконечного молчания она кивнула и медленно проговорила:
– Ты найдешь то, что ищешь, на холме, ниже коттеджа. Отсюда ты не увидишь. Иди пешком. Возьми своих друзей. Пришли английскую девушку ко мне.
Озадаченный Стивенс ушел. Он послал к старухе Фейт. Затем пересказал остальным слова цыганки. Друзья оглядели долину, лежащую внизу. Под ними серебристой лентой извивалась река. Ник застыл.
– Это может быть река Задорра.
Эстреллита угрюмо кивнула:
– Si, Rio Zadorra.
– Тогда вон там Випория, а ниже нас, вон в той долине внизу, место, где мы сражались против брата Бонн и французов. – Он огляделся по сторонам, ориентируясь. – Если мы спустимся к реке, вон к той крутой излучине, уверен, я смогу оттуда найти дорогу к могиле Элджи. – Он взглянул на Стивенса. – Пойдем посмотрим?
Стивенс сглотнул и кивнул. Трое мужчин и собака тронулись в путь.
– Я пойду с вами, – объявила Эстреллита. – Вы можете заблудиться. К тому же... – Ее взгляд обратился на Мака. – Может, мне придется защищать вас.
Мак нахмурился:
– Тебе? Защищать нас? – Голос его был презрительным.
– Si, – ответила Эстреллита. Она склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Мака. – Видишь, я же говорила, что тебе идет платье, Тавиш, оно тебе и вправду идет, – сказала она. – Очень красиво. Баскские девушки любят красивых мужчин, но не бойся, я защищу тебя, – дерзко и самоуверенно заявила она и побежала вперед. С притворным рычанием Мак поспешил следом. Мрачное выражение полностью исчезло из его глаз.
