— О, Джеймс! О Боже!
Он все еще медлил, продолжая ее ласкать.
— Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Прошу тебя! Скорее!.. Пот выступил у него на лбу, и каждый мускул его тела болезненно напрягся, но как ни эротичны были ее слова, ему хотелось услышать совсем не это.
— Скажи, что я тебе нужен.
— Ты нужен мне! — взмолилась Иззи.
Он проник глубже в нее, легко двигая рукой.
— Ты нужен мне, — выкрикнула она, вскидывая навстречу ему бедра. — Нужен мне, нужен мне, нужен мне, нужен мне, нужен, — повторяла она, чувствуя по сейчас взлетит на вершину блаженства.
Но прежде чем она перешла грань, Джеймс убрал пальцы и расположился между ее ног. Его возбужденное естество набухло еще сильнее, ощутив манящий жар ее влажного лона. Он слегка двинулся вперед, преодолевая желание ворваться внутрь.
Иззи приподняла бедра, пытаясь втянуть его глубже.
— Да, — прошептала она. — Да…
Он продвинулся еще чуть-чуть.
— Скажи, что ты меня любишь.
— Джеймс!
— Скажи.
— Я люблю тебя! — задыхаясь, выкрикнула Иззи.
Его выдержка рухнула, и он устремился вперед, погрузившись в ее бархатную глубину, запечатлев на ее губах страстный поцелуй. Закрыв глаза и запрокинув голову, Джеймс упивался тем, как плотно ее лоно облегает его естество, как крепко ее внутренние мускулы сжимают его, затягивая с каждым рывком все глубже. Снова и снова он врывался в нее, подстегиваемый ее сладострастными стонами, мускусным запахом их взаимного возбуждения, вкусом спелой клубники и золотистого меда, присущим ей одной, Изабелле.
Все его чувства ликовали на этом пиршестве страсти, и поскольку Джеймс слишком долго был лишен столь изысканного лакомства, теперь он упивался ею, словно изнывающий от жажды путник, приникший к долгожданному роднику. Он брал все, что она давала, и требовал большего. Он неуклонно вел ее все выше и выше, шепча ласковые слова любви и энергично работая бедрами. Она охотно следовала за ним, выгибаясь навстречу ему, впиваясь ногтями в его бока. Тело ее без слов предъявляло свои собственные требования. Глубже. Чаще. Быстрее.
Он давал ей все, о чем она просила… и даже больше.
— Джеймс, — протестующе простонала она, когда он отстранился от нее.
— Доверься мне, — прохрипел он в ответ, переворачивая ее на живот.
— Но…
— Тсс… — Он подложил ей подушки под бедра, чтобы ей было удобнее принять его. Прекрасно. Плоть его яростно пульсировала в предвкушении. Дрожа от возбуждения и всепоглощающего желания, Джеймс вонзился в нее, упиваясь последовавшей симфонией звуков — слабых всхлипов, хриплых стонов и тяжелого учащенного дыхания.
Он раз за разом врывался в нее, все более неистово и отчаянно стремясь к разрядке. Повинуясь некоему первобытному инстинкту, он склонился над ней и слегка куснул чувствительное незащищенное местечко, где шея встречается с плечом. Лоно ее тесно сомкнулось вокруг его естества, и Джеймс понял, что надолго его не хватит. Просунув под нее руку, он нащупал пальцем тайный чувствительный бугорок, молясь, чтобы эта дополнительная стимуляция перенесла ее за грань.
— Пожалуйста, Иззи! — сказал он.
Все ее тело напряглось, и она оторвала голову от кровати, раскрыв рот в безмолвном крике. Когда первая волна пульсаций прокатилась по ее лону, ритмично сжимая его плоть, даря ему невыразимое блаженство, Джеймс дал себе волю. Он резко вонзился в нее раз, еще раз, еще, а затем, крепко обхватив ее бедра, яростно содрогаясь, излил глубоко в нее свое семя. Судя по всему, он только что наградил ее еще одним ребенком. К его удивлению, эта мысль доставила ему только удовольствие. А потом он вообще перестал думать и полностью отдался чувствам и наслаждению.
Джеймс лежал, распростершись на спине, в состоянии полнейшего блаженства. Дыхание его, еще не выровнявшееся, со свистом вырывалось из горла. Он чувствовал, что счастлив, как никогда в своей жизни. Внезапно он ощутил, что кровать трясется. Затем услышал тихий стон. Джеймс усмехнулся. Как же ему повезло жениться на такой страстной женщине. Даже если его телу требуется время, чтобы оправиться, он сможет снова ублажить ее своими пальцами и ртом.
Джеймс почувствовал, что возбуждается. Возможно, он будет готов раньше, чем предполагал. Улыбаясь, он повернулся на бок и столкнулся со зрелищем, сразившим его, как удар под дых. Изабелла, свернувшись калачиком, лежала, отвернувшись от него. Плечи ее сотрясались, но не от удовольствия. Она плакала — на самом деле рыдала, зажав кулаком рот, чтобы заглушить звук.
Джеймс ощутил боль и чувство беспомощности, полностью выбитый из колеи. И рана в его душе, которую он считал зарубцевавшейся, снова открылась, делая его уязвимым.
— Иззи? — осторожно окликнул он.
— Уйди… Пожалуйста…
Слова ее пронзили ему сердце, но он сумел сохранить беспечный тон, притворившись, что не понял.
— Вынужден подчиниться, дорогая, но лишь потому, что моя спальня в противоположном конце дома, а я уже засыпаю. Ты меня порядком вымотала.
— Нет. Мне нужно, чтобы ты уехал отсюда, уехал от меня. Мне необходимо время подумать.
— Уехал от тебя? — медленно повторил Джеймс. — И от моей дочери тоже?
Иззи села на постели, натянув простыню себе на грудь.
— Она моя дочь. Я одна хотела ее, я выносила ее в своем теле, произвела ее на свет, в то время как ты…
— Прости меня, дорогая, — сказал он с оттенком сарказма в голосе. — Я не собирался преуменьшать твою роль в этом деле. Просто я сомневаюсь, действительно ли ты думаешь, будто я способен покинуть нашего ребенка.
— А почему бы и нет? Уход, точнее, бегство — это то, что тебе удается лучше всего, разве не так?
Удар. Ощутимый удар.
— Я изменился. Как, очевидно, и ты. Потому что вместо отважной женщины, которую мне хватило глупости покинуть, я вижу отъявленную трусиху. В данном случае, когда ты просишь, чтобы я уехал, именно ты пытаешься сбежать.
— Я не прошу тебя уехать. Я требую, чтобы ты уехал.
Джеймс зарылся пальцами в волосы.
— Я в это не верю, — пробормотал он. — Не могу, черт возьми, в это поверить. Всего несколько минут назад мы занимались любовью, а теперь ты просишь — нет, извини, требуешь, — чтобы я убрался. Вполне понятно, что я несколько озадачен.
— Прости меня.
— За что именно? Потому что если ты сожалеешь, что мы занимались любовью, я не хочу даже слышать об этом.
— Просто… я только…
— Ты сама этого хотела. Не смей даже пытаться отрицать это.
— Я и не отрицаю. То, что произошло между нами, было приятно нам обоим.
— Приятно, — медленно повторил Джеймс, стараясь уверить себя, что Иззи имела в виду совсем не то, что прозвучало. Ему это не удалось. — Только приятно? — взревел он, болезненно уязвленный в своей гордости.
