Я вижу, как меняется его лицо. И теперь понимаю, что́ я делаю своими словами. В тишине, окружающей меня, я вижу решение Лукаса.
Наконец передо мной возникает обсерватория. Белые каменные купола, обелиск, широкие ступени – и надо всем возвышается уродливый шрам Иконы. А за осыпающимися развалинами лежит холодное пространство города, темное почти везде, где следовало бы быть свету. Только очень, очень далеко светится тонкая неровная линия острова Санта-Каталина, поблескивающего под луной.
Ро, должно быть, уже внутри…
Чем ближе я подхожу, тем громче отдается в моей голове гул Иконы. Он кажется сильнее, чем прежде. Икона жужжит, как обозленная оса, словно знает, зачем я здесь.
Идти становится намного труднее, а рюкзак тяжелеет, но я не останавливаюсь.
Я просто отказываюсь останавливаться.
– Дол, погоди…
Я оборачиваюсь и вижу бегущего за мной Лукаса. Я машу рукой, давая ему понять, чтобы он уходил. У меня просто нет сил на него.
– Слишком поздно. Ты уже не можешь нас остановить.
Лукас встает рядом со мной, задыхаясь.
– Дол… Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Я не могу… Я не хочу оставить все вот так.
– Лукас, прошу тебя…
– Это слишком опасно.
– Кто-то из нас все равно должен это сделать. Я не боюсь. Пусть уж лучше буду я.
Я поворачиваюсь и иду дальше, потому что, произнося эти слова, понимаю, что говорю правду. Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с Ро или Тимой. Или Лукасом.
Даже теперь.
– Ладно, хорошо. Ты права, – слышу я у себя за спиной, и голос Лукаса надламывается.
Я останавливаюсь и смотрю на него.
Лукас повышает голос:
– Я просто был трусом. Я слишком боялся потерять то, что имею… и разочаровать Посла.
– Твою мать.
Лукас кивает:
– Все, что я делал, я делал потому, что боялся того, что может произойти, если все изменится.
– От этого твои поступки не становятся правильными.
Лукас снова кивает, вытирает глаза рукавом и делает глубокий вдох.
– Но тут есть и еще кое-что. Это касается моей матери, – говорит он. – Когда ты ушла, я отправился в ее личный кабинет. И заглянул в ее сейф, тот, что спрятан за нашим семейным портретом.
– И?..
– И нашел кое-какие цифровые тексты. Файлы, классификацию которых мама изменила, которые пересылались прямиком к ней. Сейф для меня открыл Док. Понадобилось какое-то время, чтобы разобраться со всем этим, взломать пароли… И еще там нашлось несколько распечаток. Очевидно, что каждый раз, когда активировался какой-то из посольских компьютеров…
– Лукас, довольно уже. Мне нужно идти дальше. – У меня просто нет времени выслушивать все подробности.
– Я нашел там целую коробку программ. На этих дисках можно бы просто поставить штамп: «Я не хочу, чтобы об этом узнал Лукас». И еще разные записи, и в них такое, чего тебе и знать бы не захотелось. Ну, по крайней мере, я предпочел бы не знать.
– Например?
– Тима была права.
– Насчет наших родителей?
– Насчет всего.
– Что это значит?
– Это значит, что в нас вложено куда больше, чем мы думали. Больше, чем известно Тиме. И больше, чем говорит тебе Фортис. – Лицо Лукаса темнеет.
– О чем ты?
– Мы не просто предназначены для того, чтобы стать оружием. Как и предполагала Тима, тот, кто нас создал, заключил также и сделку с Домом Лордов. Но, похоже, Тима и не предполагала, что Посол знает, кто это.
Я холодею. Волоски на моем затылке шевелятся, тысячи крошечных иголок вонзаются в кожу.
Разве такое возможно? Кто из людей мог пасть так низко? Настолько низко, что даже и человеком не заслуживает называться?
– И что это за сделка?
– Прежде всего, она привела Лордов на нашу планету.
Неужели это правда?
Неужели такое действительно может быть?
Мне хочется кричать, но я подавляю крик. Мы уже не можем остановиться. Я в этом уверена, я еще более полна решимости, чем прежде.
Я смотрю на Лукаса:
– Ты говоришь, что мы обладаем чем-то таким, что стало причиной появления Безликих? – (Лукас кивает.) – Значит, мы также станем и причиной того, что Безликие уйдут.
Лукас не произносит ни слова.
Мы смотрим на пятна лунного света на белых камнях здания передо мной. В голове у меня стучит, сердце болит при виде этой картины.
– Это строение прекрасно, правда? И очень плохо, что нам придется его взорвать. – Я поправляю лямки рюкзака.
– Нам?
– Ро и мне.
– Но как?
Я показываю на рюкзак.
– У меня там достаточно CL-20, чтобы разнести половину этого холма.
Лукас трясет головой:
– Ты не можешь!
– Не начинай сначала. Я уже ответила тебе. Я могу, Лукас. И должна.
– Но тогда я с тобой. – Он забирает мой рюкзак и вешает его себе на плечо.
И я улыбаюсь, несмотря ни на что.
– Ты это сделаешь? Останешься и поможешь?
Лукас пожимает плечами:
– Ну, в Посольстве меня ничего хорошего не ждет. Учитывая то, что я, как они утверждают, помог троим бродягам сбежать из тюрьмы.
Мы снова шагаем к белым куполам.
– Ты не беспокойся, – говорю я. – Когда тебя поймают, я вернусь, чтобы дать показания в твою пользу. По правде говоря, пользы-то от тебя никакой.
Смех Лукаса замирает, когда пульсация машины проникает в мой мозг. Я стараюсь не морщиться, когда мы входим в густую гудящую атмосферу разрушенного здания. Каждая клеточка моего тела корчится от боли.
Мне хочется кричать.
Черт побери! Вот оно тут каково.
Мне почти хочется умереть.
– Пуговица? Что он тут делает?
Ро держит в каждой руке по упаковке пластита. Он выглядит таким удивленным при появлении Лукаса, что я боюсь, как бы он не уронил взрывчатку. Или не швырнул ее в Лукаса.
– Все в порядке, правда. Он пришел, чтобы помочь. – Я оглядываюсь на Лукаса. – Ведь так?
Лукас наклоняется к уху Ро, из которого уже сочится кровь.
– Давай-ка лучше покончим с делом, пока наши головы не лопнули.
Ро долгое мгновение размышляет, глядя на Лукаса, потом протягивает ему карту Тимы.
И мы размещаем упаковки пластита и взрыватели на нужные места.
