— Так это вы? Вы действительно убили Шона?
— Ты думала, я позволю ирландским недомеркам совать рыжий нос куда попало?
— Мазефакер!
— Ага. И еще какой!
— Вас будут судить и расстреляют!
— Нет, дорогая. Меня не будут судить. Все вчетвером — к стене! Быстро!
Было заметно, что приказывать — дело для капитана привычное. Я повернулся к ирландцам. Они собирались подчиниться.
— Парни. Нас здесь трое. А он — один. Каким бы суперменом он ни был, втроем мы его скрутим.
Капитан медленно поднял руку и навел ствол Брайану в середину лба. Брайан отскочил к стене, прижался к ней и даже заложил руки за голову. Не знаю зачем. Мартин в темпе пристроился рядом с ним.
Капитан повернулся к нам:
— Вы двое тоже.
Мы подошли к стене и встали рядом. Не поворачиваясь к парням, Дебби сказала:
— Похоже, что из присутствующих мужчиной может называться только Стогов.
— Твой идиот Стогов затащил нас в туннель, и нет гарантии, что мы выберемся отсюда живыми. Нашел место выяснять отношения…
Капитан передернул затвор. Мартин всхлипнул и заговорил тонким голосом:
— Вы не станете… Я имею в виду… Зачем? Не надо… Я никому не скажу… Я уеду и навсегда забуду обо всем, что происходило…
Пистолет у капитана был большим и тяжелым.
Он подошел ко мне и заглянул в глаза. Он больше не казался мне героем модного action. На гладко выскобленной верхней губе у него блестели бисеринки пота.
— Собираетесь нас убить? А что вы скажете коллегам, которые остались наверху?
— А ты за меня не переживай. Придумаю что-нибудь. Могли же вы, сговорившись, напасть на меня?
Выкрашенные в черное стены. Тусклые лампы прожекторов. Зеленая кожа у парней. И Дебби… самая красивая из виденных мною женщин.
— Знаете, капитан, хочу попросить о любезности.
— Валяй. Воля умирающего — закон…
— Вы настолько омерзительно выглядите… Не могу отказать себе в удовольствии…
Я коротко, без замаха, выбросил руку вперед и впечатал ему ровно в скулу. Умирать как баран было противно.
Капитан даже не изменился в лице.
— Легче?
— Верите? Намного.
— Верю. Только теперь моя очередь.
Он ударил меня рукояткой пистолета, а когда я упал, добавил еще. Несколько раз. Рукоятка была металлической и очень тяжелой.
— Тайну разгадал? Сдохнешь с разгадкой как собака…
Утомившись, он шагнул в сторону и взвел курок. У меня в ушах стучал пульс. Единственное, что я видел, — пыльные, вымазанные мазутом шпалы в нескольких сантиметрах от моего лица. Что творилось вокруг и почему Дебби вскрикнула, видеть я из этого положения не мог…
Я зажмурился, ожидая пули, — но ничего не происходило. Я лежал неподвижно и ждал. Потом я решил открыть глаза.
Капитан, неуклюже раскидав ноги, лежал поперек рельсов. Сквозь волосы на затылке у него сочилась кровь, а над ним, ухмыляющийся и довольный, стоял Осокин. Небритый, веселый и по-прежнему одетый в мой старый плащ.
Я поднялся на ноги, автоматически отряхнулся и посмотрел на него.
— Жив?
— Да пошел ты… Дай сигарету.
— Здесь, говорят, не курят…
— Ага. Здесь только трескают по башке топором и стреляют в затылок. Больше ничего.
Осокин бросил мне пачку «Lucky Strike», и я закурил. Затянулся, закрыл глаза и замер. Живой… Все продолжается…
— Откуда ты взялся?
Наверное, это был глупый вопрос. У ангелов-хранителей не принято спрашивать документы.
— Плащ-то на мне по-прежнему твой. Во внутреннем кармане лежит твоя пресс-карта годичной давности. После того как вы спустились вниз, я подошел к постовому и сказал, что я — это ты, но только опоздал. Ты знаешь — эти бараны поверили. Пропустили без вопросов. Хорошо, что по туннелю я шел неподалеку. Когда из стены поползла бетонная пердула, еле успел проскочить. Ну и стоял — во-он там. Наблюдал…
— Не мог раньше подойти?
— А не слышно ни хрена, честное слово. Я думал, вы своими следственными экспериментами занимаетесь. Потом смотрю — нет, все серьезно. Ну тут уж я, конечно, вмешался. Зря, что ли, я занял второе место на городском турнире по боксу?
— Что-то я слышал про тот турнир. Это было не в тот раз, когда против тебя выставили однорукого парня со второй стадией дистрофии?
Мы выкурили еще по одной сигарете и решили, что из туннеля нужно выбираться. «А с этим что?» — кивнул Осокин на капитана. «Пристрели его — и делу конец!» — сказала Дебби.
Она стояла и влюбленными глазами смотрела на Осокина. Я выдернул из брюк капитана ремень и туго скрутил ему руки за спиной. Вдвоем с Осокиным мы оттащили его к стене и аккуратно усадили.
Осокин похлопал капитана по щекам.
— Любезный! Подъем!
Капитан открыл глаза. Взгляд у него был мутным.
— Как разблокировать туннель? Отвечать быстро и четко. И не заставляй меня доставать из кармана зажигалку.
Все было кончено. Это было здорово. Пусть даже Дебби преданно заглядывала Осокину в глаза. По сравнению с пулей в затылок это ерунда.
Осокин помог капитану подняться, подобрал лежавший на рельсах пистолет, и мы вереницей побрели к выходу. Поковырявшись в кнопках и рычажках, Осокин нашел, как отключить блокировку туннелей. Бетонная плита отползла в сторону.
Дебби подошла ко мне:
— Илья.
— Да?
— Все кончилось.
— Да, Дебби, все кончилось.
— Ты молодец. Ты умный и смелый…
— Это даже не все мои таланты!
— Мы… Мы еще увидимся с тобой?
— О чем ты? Все ведь кончилось… Сегодня ты уезжаешь.
Она посмотрела в глубь тускло освещенного туннеля.
— То, что произошло между нами… Я не хочу, чтобы это кончалось…
— Через несколько часов у тебя самолет. Тебе осталось…
Я вытряс из рукава часы, посмотрел на тускло светящийся циферблат:
— Тебе осталось меньше четырех часов…
Часы показывали двадцать девять минут четвертого. Двадцать девять — без одной минуты половина… После удара пистолетом по затылку соображалось тяжело. Поэтому, когда до меня наконец дошло, было поздно. Слишком поздно.
Осокин начал говорить:
— Поднимемся наверх, и я выпью пива. Две кружки. А потом…
Договорить он не успел: в туннеле погас свет. Моментально и опять совершенно неожиданно. Тьма упала на нас ватным одеялом. Точь-в-точь как в прошлый раз…
