— Так давайте послушаем, Монте!
— Ладно. Случилось это в 1970-м. За два года до этого я закончил юридический колледж и работал помощником окружного прокурора в Портленде, штат Орегон. Вы еще слишком молоды, чтоб помнить те времена. Шла война во Вьетнаме, об этом думали и говорили все. Начались волнения среди темнокожего населения. Убили Бобби Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, чуть ли не ежедневно происходили волнения и марши протеста. Вы, наверное, скажете, что тогда в Америке везде царил настоящий хаос, и это верно. Так было везде, за исключением суда округа Малтнома, где я занимался всякими мелкими делами, магазинными кражами, привлечением к ответственности пьяных водителей и прочей скучной ерундой.
Специализировался я на дорожно-транспортных происшествиях, и тем утром выступал по делу «Штат Орегон против Томми Ли Джонса». Неделя выдалась трудная. Одержав несколько побед, я вдруг споткнулся два раза подряд — грубое нарушение правил вождения под влиянием алкоголя, — и мне позарез нужна была победа. А потому я так и заулыбался во весь рот, когда мой начальник сообщил, что Томми Ли Джонс будет вести свое дело «Pro Per»[25]. Это означало — будет защищаться сам, без адвоката. Думаю, вы слышали о таком старом правиле, когда клиент может отказаться от назначенного судом защитника, если тот показался ему дураком, ну или еще по какой причине. И представляет себя в суде сам. Этим правилом особенно любят пользоваться доморощенные тюремные адвокаты. Послать куда подальше назначенного защитника кажется им высшим шиком, каждый воображает себя при этом эдаким Перри Мейсоном[26], хотя на самом деле ноль — он и есть ноль…
Зал заседаний окружного суда, где в тот день председательствовал судья Арлен Хэтчер, находился на третьем этаже довольно безобразного бетонного здания, эдакого монстра, протянувшегося на целый квартал в центре Портленда. Более старые здания суда и их залы выглядят нарядно и даже величественно — мраморные колонны, до блеска отполированное дерево. До назначения судьей Хэтчер работал обвинителем, и находился на новой должности всего месяцев восемь. И заседал в новом зале, который умудрились втиснуть в свободное пространство, где прежде располагались административные офисы. И здесь декор был из пластика, имитирующего дерево.
Перед судейской трибуной располагались два длинных стола. Томми Ли вальяжно развалился в кресле перед одним из них, тем, что ближе к скамьям присяжных. Дикая прическа в стиле «афро», растрепанная козлиная бородка, грязная тюремная роба — при одном только взгляде на него пробирала дрожь. Любой адвокат, не даром едящий свой хлеб, прежде чем впускать в зал суда Томми Ли, убедился бы, что тот чисто выбрит и в костюме. Но Томми Ли не мог позволить себе нанять хорошего адвоката, и отверг все кандидатуры, предложенные судом.
— Это, что ли, ты тот поросенок, которого прислали меня обвинять? — рявкнул он, когда я подошел и уселся за другой стол.
— А ну, заглохни, Томми Ли, — предупредил его один из тюремных охранников, которым было велено следить за заключенным.
Если вы спросите, почему Томми Ли так тщательно охраняли — ведь речь шла всего лишь о вождении, опасном для окружающих, — то вам, возможно, будет небезынтересно узнать, что через два месяца после того, как в Портленде были введены обновленные правила дорожного движения, Томми Ли арестовали повторно — на основании жалобы, поступившей из Ньюарка, штат Нью-Джерси, о том, что он скрывается от уголовного преследования. И обвинялся он в убийстве. Томми Ли удалось самостоятельно отбиться от экстрадиции.
Пристав постучал молоточком, и в зал ворвался Арлен Хэтчер. Судья был высок и худ, немного прихрамывал при ходьбе. Щеки впалые, глаза узкие, как щелочки, а тонкие злые губы кривились в волчьем оскале — особенно когда он отклонял возражение защиты. Судья Хэтчер просто обожал мучить адвокатов и выносить обвинительные приговоры.
Когда Хэтчер занимал свое место, я вскочил, а вот Томми Ли остался сидеть. Старина Арлен одарил обвиняемого взглядом, преисполненным ненависти. Томми Ли и глазом не моргнул.
— Прошу всех вставать, когда входит судья, — злобным голосом заметил пристав. Томми Ли, по-прежнему глядя судье в глаза, начал медленно разворачивать отдельные части своего длинного тела. И когда, наконец, встал, я назвал дело, и судья велел приставу вызвать присяжных. И тут Томми Ли совершил, на мой взгляд, непоправимую ошибку.
— Никакие присяжные мне не нужны, — заявил он.
— Что? — словно не веря своим ушам, воскликнул Хэтчер.
— Одна свинья или шесть фашистских баранов — мне без разницы.
Старина Арлен побагровел.
— Когда-нибудь слышали о неуважении к суду? — взвизгнул он. — Еще одно сравнение с животными со скотного двора, и будете отвечать и по этой статье… мистер Джонс.
Вообще-то я уверен, что вместо «мистер Джонс» Хэтчер хотел сказать «парень», но он перестал так называть афроамериканцев после того, как ему за это сделал втык Верховный суд Орегона. Впрочем, Хэтчер относился к чернокожим не с большим предубеждением, чем к людям любой другой расы, находящимся у него на скамье подсудимых.
То была еще одна причина, по которой я подумал, что Томми Ли совершил глупость, решив защищать себя сам. Ему нужен был адвокат, поднаторевший в этих играх. Черт, да с таким клиентом, как Томми Ли, любой адвокат страны скорее съел бы свою шляпу, нежели допустил бы, чтоб Арлен Хэтчер рассматривал это дело.
— Вы понимаете, что это ваше конституционное право, проводить слушания в присутствии жюри присяжных? — спросил Хэтчер.
— А вы как думали? Я не глухой. И еще знаю, что имею право от них отказаться.
Тут в глазах Хэтчера сверкнул злобный торжествующий огонек, а губы скривились — это он пытался скрыть радостную улыбку при виде того, что теперь судьба Томми Ли целиком в его руках. Я почти что слышал, как он подсчитывает в уме максимальный срок, который сможет определить Томми Ли, если признает его виновным.
— Что ж, очень хорошо, мистер Джонс, — сказал Хэтчер. — Буду рад рассмотреть ваше дело. Вы готовы продолжить, мистер Бетун?
Моим единственным свидетелем был офицер полиции Портленда по имени Мартин Сингер, крупный жизнерадостный мужчина, честный просто до безобразия. Марти всегда говорил правду, выступая свидетелем. Некоторые окружные прокуроры жаловались, что проиграли свои дела именно из-за патологической честности Марти, но я предпочитал его, потому как присяжные всегда ему верили.
Он поклялся на Библии, и я пояснил, что 8 февраля 1970 года Марти работал дорожным патрульным. А затем спросил его, задерживал ли он кого-нибудь во время своего ночного дежурства в центре Портленда за опасное вождение.
— В 9:35 вечера я был на дежурстве, патрулировал район между Сэлмон и Третьей, — начал Сингер. — А потом вдруг вижу: летит машина на большой скорости, то и дело перескакивая из ряда в ряд. Я включил мигалку, но машина продолжала двигаться тем же манером, проехала еще квартал и притормозила у обочины.
