— Не падай духом, Элизабет. Ты одна из самых красивых присутствующих женщин. Прекрасная и трагичная. Продолжай общаться, разговаривать со всеми и разузнай как можно больше об этой пташке. Мы должны пресечь их альянс на корню.
— Хорошо.
Не хорошо. То, что происходило сейчас, козни ее отца… предшествующие события. Она годилась разве только в пациентки дома для умалишенных.
Гонг возвестил о том, что обед накрыт. Николас, ведя под руку Урсулу, окруженный другими бабочками, показывал дорогу в столовую. Элизабет с отцом замыкали шествие.
— Прожорливые хищницы, — проворчал отец Элизабет. — Взгляни на них — будто они голодали всю предыдущую жизнь.
— Возьми свою тарелку, отец. Ты так же голоден, как и все они. Даже сильнее, если на то пошло.
— Ты никогда не упустишь возможности указать мне на мои недостатки. Что ты за дочь такая?
Ей не хотелось разговаривать с ним. Она оставила его, взяла себе кусочек тоста, немного картофеля и присоединилась за столом к Питеру.
Она идеально ему подходила. Он не мог и придумать более идеальной подруги, чем Урсула с горячими большими глазами, которая повисла на нем, внемля каждому слову.
Он не мог смотреть на горестное лицо Элизабет. Нужно закончить начатое, да так, чтобы ни у кого не возникло сомнения в истинности его желаний.
Урсула была именно такой женщиной, на которую бы запал любой мужчина, желающий иметь наследника. Она была охотницей, желающей взять от жизни все.
Вот если бы он попытался кого-нибудь убедить в том, что ему понравилась Фиби Пэкстон-Уитби с лошадиным лицом или невзрачная Селена Тайпен…
Но судьба подарила ему Урсулу, которая как нельзя лучше подходила, для того, чтобы убедить всех в его серьезных намерениях.
Он обратил все свое внимание на Урсулу, крепко сжимая ее ладонь сгибом локтя и подводя ее к столу, где они заняли соседние места.
Он улыбался, когда она произносила нечто веселое. Он наклонялся в ее сторону, когда она шептала ему на ухо. При разговоре он накрывал ее ладонь своей. Он просил слуг передать ей понравившееся блюдо.
В течение всего вечера он отчаянно флиртовал направо и налево, давая пищу многим пересудам и врагу, который выжидал идеального момента. Они уже перешли к разговору о самой Урсуле, когда гости покончили с десертом и небольшими группками стали снова собираться в гостиной.
Великолепный персидский ковер уже убрали с пола. Музыканты — пианист, скрипачи и виолончелист — были наготове, поэтому с первыми вошедшими в зал гостями заиграли популярную мелодию, вскоре перешедшую в вальс.
Николас вытянул руки. Урсула с удовольствием пришла в его объятия, и они закружились в танце.
«Только не смотри на Элизабет… Не смотри…»
Еще один день, может быть, неделя — и все закончится. Навсегда и бесповоротно, а его враг будет побежден раз и навсегда.
Нельзя бросать на Элизабет даже один взгляд, нельзя смотреть на ее прекрасное усталое лицо, на котором отражался переживаемый ею стресс.
Нельзя…
Он улыбнулся Урсуле, которой не нужно было даже такого поощрения, чтобы еще плотнее прильнуть к нему.
Милая, идеально подходящая ему Урсула.
Все равно Элизабет пока еще не могла танцевать.
Нет, Элизабет танцевала — на кончике его языка и вокруг его тела. Никто никогда не двигался в его объятиях, как Элизабет.
Скоро… Скоро…
Николас кружился с Урсулой в окружении других танцующих пар, радуясь, что вечеринка удалась на славу.
Но еще нужно потанцевать с Селеной, с Фиби и с Элинор. С теми, кто не умеет двигаться так, как Урсула.
Покончив с танцами, он прошелся сквозь толпу, поговорил с викарием и с Бакстерами, которых поблагодарил за приглашение на охоту. Высказал признательность Минне, старающейся помочь в меру своих сил. Вынес предупреждение Фредерику, который продолжал затевать темные делишки.
Виктор угрюмо сидел у выхода из гостиной, понемногу напиваясь. Николас подошел к Питеру, бдительно сопровождающему Элизабет.
— Прекрасная вечеринка, — вынужден был признать Питер. — И прекрасная задумка. Прибыли все, кому были разосланы приглашения. Тебя нужно поздравить с отличной способностью получать отклики от незнакомых людей.
— Да, — язвительно проговорила Элизабет. — Николасу очень хорошо удается получать отклики от незнакомых людей.
— Ну ладно, ладно, — проворчал Николас. — Скажите, что вы думаете об Урсуле?
— Колдунья, — ответил Питер.
— Ведьма, — заявила Элизабет.
— Прекрасно, — сказал Николас и удалился.
— Боже правый, он повержен, — проговорил Питер. — Что же нам теперь делать, черт возьми?
— Убить его, — предложил подошедший к ним отец Элизабет. — Разве мы уже недостаточно об этом говорили?
— Мы не будем принимать такие крайние меры, — сказал Питер, внося немного здравого смысла в разговор. — Он всего лишь с ней потанцевал. Он же не предложил ей выйти за него замуж.
— Пока еще нет, — проговорил Фредерик. — Должен же быть какой-нибудь способ остановить его. Он обратил на нее слишком пристальное внимание, чтобы мы не отреагировали. Элизабет, что ты делаешь, чтобы улучшить наше положение?
Умираю, подумала она, а вслух произнесла:
— Я сделала все, что смогла.
«Только не использовала письма Дороти. Грустные, туманные письма Дороти. Но еще рано, еще рано…» — пронеслось в голове.
— Судя по всему, наш план не сработал, — состроив гримасу, проговорил Питер. — Теперь, когда Урсула наложила на него руку, он и думать забыл про Элизабет.
— Интересно знать, насколько далеко ты с ним продвинулась? — спросил Фредерик. — Очевидно, недостаточно далеко.
Она в упор посмотрела на них.
— Вы слышите, что вы говорите? Вы притворяетесь, что заботитесь обо мне, о моем благополучии. Питер…
— Мы просто пытаемся помочь, Элизабет.
Она попалась во все их ловушки, чтобы оградить себя от упреков и как можно дольше оставаться в постели Николаса.
Как оказалось легко найти ей замену. Она взглянула на Николаса, который в дальнем конце зала танцевал с Урсулой кадриль.
Он нашел себе потенциальную самку, Элизабет было достаточно видеть их танец.
Она не собиралась оставаться здесь до отъезда всех гостей.
Некоторые из них уже собрались внизу, вызывали свои кареты, разъезжаясь по домам.
Николас пришел проводить их к каретам, которые стояли у ступенек.
Уезжать собрались три семьи, по три или четыре человека в каждой. Пожелав Николасу удачи и всех благ, двенадцать человек начали спускаться по лестнице, выражая признательность за хорошую вечеринку.
