МАРКО (выходит на сцену с левой стороны; он несет табуретку. Забирается па сиденье, обращается к зрителям): Я младше и меньше ростом, чем мой брат, но я могу надрать ему задницу. Каждый день я бью ему морду подушкой, и он плачет. Мне нравятся ружья. Я хочу ружье. Я люблю, когда людям отрубают головы. Головы смотрятся отвязно, когда катятся по полу. Я мечтаю отрезать голову папе, но если я это сделаю, он перестанет покупать мне подарки — так что это было бы неосмотрительно. Хочешь сохранить источник подарков — оставь папину голову в покое. Просто как дважды два. Самая сложная для меня вещь в жизни — это пережить время между днями рождения и Рождеством. Длинный период серости и скуки. Я мог бы убить папу-и никому бы не было дела. За меня отвечала бы мама, поскольку я — ребенок, и никто бы меня не наказал. Я по-прежнему буду получать подарки на день рождения и Рождество, а это — единственное, что имеет значение.
АЛЕКС (к зрителям): Поскольку наша мама — очень красивая женщина, у нас быстро появился бы новый папа. Она могла бы просто сводить нас в зоопарк и немножко повертеть жопой перед кем-нибудь из тамошних служащих. Или пришла к нам в школу и поиграла бы в медсестру с нашим директором, мистером Уайтом… И может быть, этот новый отец был бы более забавным, чем наш идиот-родитель. Я достаточно знаю о мире, чтобы предположить, что второй папа будет нас драть — и очень часто. Отчимы всегда бьют детей своей жены, потому что мы стоим на пути к их счастью. Мы огорчаем маму плохими оценками, на нас нужно тратить кучу денег, и мы скучаем по настоящему папе. Может быть, так и случится. Мы же не можем знать, насколько он был хорош, пока не появится материал для сравнения. Ладно, наш настоящий, глупый папа-Стив, не умирай. Не уходи. Останься с нами. Ты суперский отец… Наверное, надо все-таки разрешить ему закончить эту пьесу. Лично я собираюсь лечь спать, поскольку все, что он говорит — жутко скучно и нагоняет зевоту. Мысли об убийстве еще не преступление. Я хотел бы увидеть, как его голова слетает с плеч, как в замедленной съемке — а потом прокрутить все это в обратную сторону, чтобы она снова приросла. Я видел такое в «Блад Гop-3» — самой клёвой компьютерной игрушке на свете.
Время сна. Мальчики уложены под одеяла и поцелованы в лобики. Я слышу, как они переговариваются. В сущности, братья любят друг друга — просто выражают свою любовь странными способами… Я забираюсь в постель, вдохновленный мыслью о том, что вскоре погружусь в черные пучины бесчувствия. Я делаю несколько затяжек марихуаны, чтобы избавиться от сновидений. Заставлять меня еще и видеть сны — это уж просто нечестно. Я сплю в трусах и футболке, которую обычно ношу под верхней одеждой. Пижама у меня тоже имеется, но я надеваю ее только когда болею. Я высовываю одну босую ногу из-под одеяла и свешиваю ее с края кровати — это обеспечивает дополнительную вентиляцию, и мне никогда не бывает жарко. Жена полагает, что я очень ловко придумал. Я рад, что до сих пор способен совершать действия, вызывающие подобную реакцию. Супруга заходит еще дальше: она сообщает, что моя голоногая система охлаждения — это сексуально. Жена раздевается у меня на глазах. Она обладает талантом опытной стриптизерши или экзотической танцовщицы. Она выскальзывает из своего бюстгальтера, как Гудини из смирительной рубашки. Я не в со состоянии разгадать этот фокус. Устроившись рядом со мной в постели, жена говорит, что хочет еще одного ребенка, девочку, и неплохо бы начать прямо сейчас. Она облизывает палец и проводит по моему предплечью. «Я люблю тебя», — говорит жена, и в глазах ее прыгают озорные чертики. «Я тоже тебя люблю», — отвечаю я.
Через двадцать секунд случается нечто невероятное. На этот раз мы не поехали в отель. Я лежу в одной из основных позиций Камасутры, 1-В. Жена закрывает глаза, ее дыхание учащается. Потом ресницы вздрагивают. Она смотрит на меня. Контакт глаз — это редкое для нас явление. Я машу ей свободной рукой. Жена улыбается. Ее не удручает то, что я идиот. У меня есть сперма. Это все, что имеет значение. Я не циник, я — человеческий ресурс… Мы перемещаемся в позицию 2-А, и решающий момент неуклонно близится.
Когда «решающий момент» остается в прошлом, я вздыхаю, жена вздыхает.
«Мне нравится имя Надежда», — говорит она.
«Да, это очень мило. А как насчет Радости?»
