— Ты не угостишь нас кофе? — взглянул он на Мэри. — И хорошо бы чего-нибудь пожрать. — Почесал бровь: — Когда же мы в последний раз ели-то?..
— Нет! — опять как будто испугалась Мэри. — Прости, правда, ничего нет. Хочешь пирожок?..
— Ладно, потом. Сначала о деле. Я, видишь ли, совсем не чаял здесь оказаться. Как и Фил, я думаю. — Фил со вздохом кивнул. — Гений ошибся, — сказал Жнец, — у нас не вышло обыграть Хаос. Мы думали, что управляем им, когда не в состоянии управлять даже собой, собственными желаниями. Это он ими манипулирует, как картежник, или скорее шулер. Хотите вернуться во времени и все переиграть — пожалуйста! Но тогда Фила подстерегает гибель. Тогда нам с тобой не суждено встретиться. А мне еще, оказывается, очень хотелось побыть с тобой когда-нибудь наедине.
— Не знаю, о чем вы, — прорезался вдруг Ген низким угрожающим голосом, — но я бы попросил…
— Ген, не надо, — сказала Мэри. — Ты еще не понял? Он — это ты.
Жнец, не обращая внимания на реплики хозяина, глядел на Мэри.
— Вот я и вернулся — но не к себе в пятницу тридцатого, а к тебе. — Он усмехнулся: — А ты, оказывается, замужем.
— Значит, ты пока еще вирус, — сказала Мэри, — и можешь все переиграть.
— Попробовать можно. Но это игра с огнем, или в кошки-мышки с Хаосом. Мало ли у меня еще желаний? Их не вырвать из души. Это, выходит, превалировало. Так что в следующий заход я могу просто убрать себя-здешнего. И ты о нем даже не вспомнишь — ведь ты больше не вирус. Разумеется, я бы никогда такого не сделал, но все будет так, как я хочу на самом деле. Другие мои двойники после этого, возможно, тоже начнут гибнуть в своих мирах, вопреки естественному ходу вещей. Хаос будет разрастаться. А разве я этого хотел? Я просто хотел женщину. И учти — это только одно мое желание. Теперь — как быть с Филом? Его не вернуть, пока он сам этого не хочет. А как человек может пожелать себе гибели?
— Только дойдя до ручки, — грустно откликнулся Фил.
С кухни донеслись какие-то звуки: что-то там хлопнуло, потом загремело и еще раз загремело. Мэри приложила ладони к пылающим щекам:
— Сидите, все сидите! Только не надо туда ходить!
— Что с тобой? — тревожно спросил Ген.
— Чего ты так перепугалась? — поинтересовался Жнец, поднимаясь.
— Может, воры? — предположил Фил, тоже вставая.
— Нет, пожалуйста, сядьте! Туда сейчас нельзя: там все началось, — Мэри бросила взгляд на стенные часы. — Примерно в это время!
Жнец с Филом переглянулись: один почесал в подбородке, другой во лбу. Неизвестно, какое решение явилось бы результатом, поскольку нарушитель спокойствия сам появился на пороге. Мэри ожидала, что это будет Мышка, но…
Она ошиблась.
Явно взволнованный и слегка растерянный, средних лет, довольно крупного, но не спортивного телосложения человек в белом халате обвел компанию светлыми, как весеннее небо, глазами.
Ген сразу узнал его и… одновременно не узнал. Глаза — все дело было в них.
— Добро пожаловать, — произнес Жнец и улыбнулся одним ртом — глаза в улыбке не участвовали. Глаза Жнеца резали ясную голубизну, кромсая живущую в ней счастливую безуминку. — Вот мы, кажется, и встретились.
— Прошу прощения, господа, — сказал пришелец и неуверенно улыбнулся в ответ. — Произошло недоразумение, и… Словом, я надеюсь, что мне удастся в ближайшие же минуты вас покинуть.
— Не торопитесь, док, — сказал Жнец. — Вы только что совершили прорыв в параллельный континуум, а не всякий континуум так просто покинуть, говорю вам это как специалист. Кстати, позвольте узнать ваше гениальное имя, которое, я уверен, еще будет греметь из мира в мир, если только вы не откажетесь отвечать на мои вопросы.
Гость молчал с видом человека, ступившего с любопытством через грань в новый, неизведанный мир и нашедшего там кровожадных мутантов.
— Не надо, Жнец, — включилась в их разговор Мэри. — Это Генрих Блум. Он присылал нам своего двойника, пытался помочь… хотел все исправить.
— Это уже отрадно, — сказал Жнец, кивнув на кресло: — Присаживайтесь, док.
— Увы, это невозможно! — твердо заявил Блум. — Вы не понимаете, чем может быть чревато мое пребывание здесь.
— Понимаю, док, понимаю. Вы даже не представляете себе, как понимаю. Садитесь. И прошу вас, не раздражайтесь, поскольку вы сейчас являетесь вирусом, а это, скажу я вам, страшная штука. И не удивляйтесь: вы же знали, в какие области запускаете лапы, не правда ли? Так вот, в нашем лице вы имеете дело с жертвами вашего эксперимента, вернувшимися из не столь отдаленного будущего. Не уверен, но думаю, что в ближайшее время сюда могут подойти еще несколько жертв. — Блум захлопал глазами и зашарил рукой по халату в поисках очков. — А вы оказались здесь лишь потому, — продолжал Жнец, — что я перед возвращением из будущего высказал желание с вами повидаться. — Блум надел очки и через них еще раз пристально оглядел всех присутствующих. — Видите, насколько все серьезно? — спросил Жнец. — Так что давайте действительно не будем терять время: я предлагаю поделиться информацией и обсудить, куда нам следует запихнуть общими усилиями выпущенный вами Хаос.
В это время раздался звонок в дверь. Ген на сей раз не побежал открывать, а лишь вопросительно поглядел на Мэри. Кивнув ему ободряюще, она с тяжелым сердцем пошла в коридор.
— Ну вот, я говорил, что еще кто-то подтянется, — прокомментировал Жнец.
Все в ожидании поглядели на дверь. Спустя несколько секунд в ней появился новый гость, одновременно в комнате раздался стон дуэтом: Фил с этим стоном откинулся на спинку стула, а Жнец закатил глаза.
— Смеляков! Ну слава богу! Наконец-то я тебя нашел! — воскликнул гость, потрясая животом и богатой русой шевелюрой.
— Жнец, а он-то как здесь оказался? — не в силах протиснуться между гостем и косяком, кричала из коридора Мэри. — А на «острове»? Кто из нас его так любит?
— Неприязнь, — откликнулся Жнец, глядя, как толстяк, преодолев дверной проем, бухается ему в ноги, — может быть почти таким же мощным крюком, как любовь. Так что это, видимо, наш личный Вечный жид.
— Смеляков, я у критической черты! — заявил Андрей Валентинович «из партера». — Ты должен вывести меня из этого состояния! Должен! Проси, чего хочешь! Только помоги!..
— Сделай одолжение, отправляйся к дьяволу!
Мир за окном сверху донизу — по небу, между соседними домами и через двор — пересекла ослепительная багровая трещина. Звук отсутствовал, словно умер, но дом слегка затрясло, когда она стала медленно расширяться…
