Последнюю мысль Герман высказал вслух и нашел горячий отклик у генерала Веремеева.
– Вот именно, Воронин! Недавно мне пришлось заниматься похождениями одного афериста, объявившего себя Христом. Тоже, знаете ли, не было отбоя от чудом воскресших. Ничего, разобрались. И раздали всем сестрам по серьгам. Развели тут, понимаешь, мистику.
В принципе, Воронин генерала понимал. Герману тоже хотелось, чтобы все эти чудесные события получили бы в процессе следствия вполне реалистические объяснения. Он даже, пожалуй, обрадовался бы, введи сейчас бравые спецназовцы скованного по рукам Константина Звонарева. Но, увы, что-то не сложилось у подчиненных генерала Веремеева. И хотя сам генерал продолжал хранить на холеном лице высокомерное выражение, толстые пальцы его все более нервно отстукивали дробь по подлокотникам кресла.
– Вам сколько оставалось до пенсии, товарищ генерал?
– Послушайте, вы… – метнул в сторону Воронина бешеный взгляд генерал. – Я вас на нарах сгною!
– Вы лучше позвоните своему помощнику, господин Веремеев. Сдается мне, что с арестом Константина Звонарева вышла заминка.
– Постерегите этого, – кивнул генерал насупленным подчиненным на Воронина и быстрым шагом вышел из комнаты.
Отсутствовал он минут десять, после чего вернулся растерянным и слегка встревоженным.
– Майор Кравченко не выходит на связь. Нам с вами, товарищ полковник, придется туда поехать.
– Я бы взял с собой Воронина. Не бросать же его здесь одного, в самом деле.
– Ладно, – махнул рукой Веремеев. – Черт с ним.
Звонарева, судя по всему, во избежание личного шума решили прихватить за городом, в Дачном, где у него был немалых размеров особняк. Выскочив из города на трассу, генерал приказал гнать машины на предельной скорости. Судя по всему, он не верил в провал своих сотрудников и собирался личным присутствием вдохновить их на подвиг. Воронин же с тихим ужасом думал, что вдохновлять, пожалуй, будет некого. Он уже успел заметить за лже-Звонаревым одну печальную особенность: тот не оставлял в живых людей, напавших на него. Видимо, с гуманизмом в древние времена были большие проблемы. Этот одичавший полубог и представить не мог, что сотрудники компетентных органов, потревожившие его покой, действуют не по своей воле, а по приказу высокого начальства.
Загородный дом Звонарева был обнесен высокой стеной, но калитка, ведущая во двор, оказалась распахнутой настежь. Возле калитки стояла машина с потушенными фарами. За рулем неподвижно сидел человек.
Веремеев лично осветил его лицо фонариком. Пуля попала водителю в шею и, видимо, перебила артерию, поскольку его грудь и плечи были залиты кровью.
– Боже ты мой! – тихо сказал Круглов и перекрестился.
Веремеев оглянулся, словно пытался вдохновить на подвиг своих бойцов, число которых можно было бы считать весьма внушительным, если бы речь шла об обычном человеке. Но Воронин сильно сомневался, что несколько сотрудников ФСБ, пусть и хорошо подготовленных, справятся с лесным монстром. Ему вдруг стало страшно, он попытался нащупать рукоять «Макарова», но тут же вспомнил, что пистолет у него изъяли по приказу генерала. Герману ничего другого не оставалось, как ухватиться за подаренный Людмилой амулет.
– По-моему, в доме нет никого, – хрипло сказал Веремеев. – Селезнев и Круглов останутся с задержанным. Остальные – за мной.
Задержанным был Воронин, который в эту минуту с трудом пытался сбросить с себя оцепенение.
– Назад, – прохрипел он вслед генералу. – Он там.
Но Веремеев то ли не расслышал предупреждение Германа, то ли просто проигнорировал его и первым взбежал на крыльцо.
– Ложись, – крикнул Воронин и прыгнул прямо на спину Иванова, замешкавшегося посреди двора. И практически сразу же грохнул взрыв. Только через пять минут Воронин осознал, что жив и, кажется, находится в добром здравии. Иванов тоже сел и с ужасом уставился на Германа. Из ушей полковника текла кровь. Видимо, его контузило при взрыве. Селезнев с Кругловым уже бежали от ворот на помощь своему начальнику.
– Вот, гад, – повторял как заведенный Круглов. – Вот гад!
– Помоги полковнику, – сказал ему Воронин. – И верни мне пистолет.
Дом Звонарева практически не пострадал, лишь крыльцо было разнесено вдребезги. При виде останков, лежащих там и сям среди развороченных мраморных плит, Воронин скрипнул зубами. Нет слов, генерал Веремеев проявил себя вздорным человеком, но это вовсе не значит, что он заслуживал такой страшной смерти. Не говоря уже о других ни в чем, в сущности, не повинных людях.
Воронин проник в дом без четко поставленной цели, просто ему невмоготу было стоять посреди двора и смотреть на последствия чужого коварства. Рванула, судя по всему, мина-ловушка, которую генерал Веремеев не заметил впопыхах. Зверь, кем бы он там ни был, не чурался современных видов оружия и применял его с редкостным искусством. У этого типа, претендующего на статус бога, были откровенно уголовные замашки. Вкусив крови, он теперь наверняка не остановится на достигнутом и начнет крушить людей направо и налево. Знать бы еще, зачем он выбрался из своего угла, где просидел сиднем много лет.
Майора Кравченко и его безымянного напарника Воронин обнаружил в гостиной. Оба были прошиты очередью из автомата. Если судить по спокойному выражению лиц, сотрудники ФСБ не ожидали подвоха. Зато Воронину было не по себе, он никак не мог определить, откуда исходит опасность, а потому и выстрелил сразу, как только увидел человеческое лицо. Увы, а может, и к счастью, это было его собственное лицо, отраженное в зеркале. Герман выругался и осторожно ступил на лестницу, ведущую на второй этаж. Судя по всему, бизнесмен Звонарев был человеком не бедным, если сумел отгрохать такой особняк. Воронину, пожалуй, не хватит ночи, чтобы осмотреть все помещения дома. На втором этаже тоже было зеркало. Вроде бы самое обычное на вид, но в этот раз оно отразило совершенно незнакомое Герману лицо. Воронин среагировал мгновенно: круто развернувшись на сто восемьдесят градусов, он всадил подряд две пули в предполагаемого врага. Однако за его спиной не было никого. Герман вновь взглянул на зеркало и успел заметить, как за спиной его не имеющего плоти противника промелькнул еще один человек, с перекошенным то ли от страха, то ли от ненависти лицом. Воронин достал из кармана мобильный телефон и сделал несколько снимков. В ответ стоящий на переднем плане смуглый тип с усиками вдруг выстрелил в Германа, буквально остолбеневшего от такой наглости.
Однако Воронин не услышал треска автоматной очереди и не почувствовал боли. Он остался цел и невредим, и это обстоятельство его удивило настолько, что он вскинул пистолет, собираясь разнести врага на мелкие кусочки. Но, увы, стрелять было уже не в кого. Изображение усатого типа исчезло, словно его никогда и не было. А Герману вдруг пришло в голову, что он видел человека, убившего сотрудников ФСБ.
– Свет мой зеркальце, скажи да всю правду доложи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее? Молвит зеркальце в ответ…
