Лигу вновь окружал дневной свет. Проморгавшись, она увидела все тот же лес, только теперь на деревьях почему-то набухли бледно-зеленые почки, да и мороз спал. Призрак в кошачьем облике исчез; что же до ведерка… Его держала в руках незнакомая женщина в темном ладно скроенном платье. Ведро больше не внушало Лиге ужаса, хотя по-прежнему ярко блестело и в нем все так же лежали чьи-то кости, а сверху — два драгоценных камня.
Мурашки и «гусиная кожа» пропали, Лига опять чувствовала себя самой собой. Что бы это ни было, все уже закончилось. Щебет птиц и журчание ручья услаждали слух Лиги, испуг и смятение уступили место любопытству. Теперь она могла спокойно рассмотреть фигуры на берегу, все чужие, за исключением маленькой пожилой женщины, которая показалась ей смутно знакомой.
— В бок мне вилы! — воскликнула та самая маленькая старушка и вытянула руки, словно поражаясь тому, что они у нее есть.
Будь Лига посмелей, она бы тоже вскрикнула от удивления: драгоценные камни в многочисленных тяжелых перстнях старушки вдруг начали менять форму, их полированные грани вспыхнули и засияли радужными переливами. Неожиданно они словно разбухли, оперились, выпорхнули из рук женщины. Вне всяких сомнений, это была стайка разноцветных пташек! Они перелетели через ручей, взмыли ввысь и растворились в воздухе между Лигой и еще одной фигурой на берегу, хорошо одетой девушкой, которая с изумленным видом стояла на мелководье, вымочив башмаки.
Вглядевшись в лицо девушки — более взрослое, чем она помнила, однако, гораздо моложе, чем полагалось бы, — Лига вдруг всем сердцем ощутила тяжелый груз десятилетней скорби, до сих пор не осознанный и не принятый. Грусть хлынула в ее душу, как вода через прорванную плотину, как вино из прохудившейся бочки. Что же я за мать, в ужасе думала Лига, если не почувствовала, что потеряла дочь, если не хотела чувствовать эту утрату и даже признаваться себе в ней? Что я за человек? Протянув навстречу руки, она бросилась навстречу Эдде, которая робко застыла на месте. Обычно такая смелая, сейчас она нерешительно переминалась с ноги на ногу; всегда готовая звонко рассмеяться, теперь едва заставила непослушные губы вымолвить одно слово: «Мама!»
— Мама! — Эдда пошатнулась и упала в объятия Лиги — и Бранзы, рослой Бранзы, меньше чем за полтора года превратившейся во взрослую женщину. На несколько минут весь остальной мир для этих троих перестал существовать, они смеялись и плакали, обнимали и целовали друг друга, роняли обрывки фраз и бессвязные восклицания. Когда же, наконец, они осознали, что стоят по щиколотку в воде, то, смеясь, перебрались выше, на траву. Там Эдда представила мать и сестру Рамстронгу и госпоже Энни. Лига крепко держалась за руку младшей дочери; ей явно было не по себе в обществе незнакомых людей, да еще не таких, к которым она привыкла — одинаковых лицом, улыбчивых и не смотрящих в глаза.
— Мамочка, это наши друзья, — сказала Эдда. — Они все про нас знают и знают, откуда мы явились.
— Откуда явились? — недоуменно переспросила Бранза. — Тогда где же мы сейчас, и ты тоже, и эти… друзья?
Мисс Данс встала и выпрямила спину — до этого она сидела на корточках у воды, перебираясь от одного места к другому, изучала нечто, доступное лишь ее взору, и делала осторожные разглаживающие движения кистями. Она в упор поглядела на Бранзу, видимо, прикидывая, как лучше объяснить произошедшее.
— Можно, я скажу, мэм? — едва слышно пролепетала Лига.
— Разумеется, Лига, если вы найдете подходящие слова.
— Эта дама, Бранза, — начала Лига, — пробудила нас ото сна… от нашей предыдущей жизни, и теперь мы вернулись в жизнь настоящую. Когда-то я жила в ней, очень давно. Ты в то время была еще младенцем, поэтому ничего не помнишь. Этот мир устроен почти так же, как и мир наших грез, только здесь больше… больше…
— Народу, — подсказал Рамстронг. — И разнообразия.
— И еще торговля, — подхватила Эдда. — А в трактирах продают эль, и мужчины напиваются им допьяна. Тут гораздо больше мужчин, чем у нас, и… — Она попыталась припомнить, какие вещи в этом мире поразили ее сильнее всего.
— Здесь нет медведей? — спросила Бранза. — И… или волков? — Она обвела взглядом своих новых знакомых, не уверенная, что они знают таких существ.
— Ну что ты, тут полно диких животных, — успокоила ее Лига.
— Хорошо, — кивнула Бранза. Высокая, очень застенчивая… Кажется, она стала еще более робкой, чем Эдда ее помнила.
— Правда, звери тут совсем не такие ручные и добрые, — предупредила младшая сестра старшую. — И люди, кстати, тоже.
— А карликов много? — боязливо осведомилась Бранза.
— Лично я ни одного не встречала, ни в Сент-Олафредс, ни в Бродхарборе, — сказала Эдда.
— Доченька, ты ездила в Бродхарбор?
— Да! Ох, мамочка, мне столько всего нужно тебе рассказать! Целый год сплошных приключений!
— Год? Но ведь времени прошло гораздо больше…
— Давайте присядем где-нибудь на солнышке, — предложила мисс Данс и, наклонившись, выжала мокрый подол. — Я должна кое-что растолковать, а также выслушать некоторые объяснения. — Она опять выпрямилась. Лицо чародейки было совсем бесцветным, лишь под глазами чернели круги от усталости.
— Мисс Данс, вы плохо себя чувствуете? Вам дурно? — участливо спросила Тодда.
— Я просто очень устала. Даже не предполагала, что процедура потребует столь значительных усилий. — Чародейка уселась на плоский камень, похожий на скамеечку, и расправила юбки, чтобы просушить их. — Ну что ж, — продолжила она, глядя, как вся компания рассаживается на нагретой солнцем траве, — слушайте: вот что мне пришлось увидеть и сделать.
Эта женщина, мисс Данс, пугала Лигу: такая строгая и страшно умная. Большую часть из того, что она говорила, Лига не понимала. Временные смещения, стыки и элементы — все это не укладывалось у нее в голове, рассыпалось на отдельные кусочки, разрозненные и ни о чем не говорящие. Единственное, что уразумела Лига — самые первые слова мисс Данс о том, что время сбилось и не совпадает между реальным миром и тем, который колдунья называет «ложным»; что в «ложном» мире с момента исчезновения Эдды минуло десять лет, а в реальном — всего один год; что Лига и Бранза на десять лет старше, чем следовало бы, и что тут ничем не поможешь.
Солнышко пригревало сильнее, платья и юбки давно высохли, а разговор все продолжался. Лига совсем приуныла. Когда появился тот ужасный кот, она жутко испугалась, а теперь ее убеждали в том, что в облике кота перед ней предстала мисс Данс, что сидящий рядом Рамстронг был первым Медведем, а некто по имени Тизел Вурледж — как говорили, дурной, нехороший человек — вторым. Перемещаясь между мирами, Лига чуть не умерла от страха — тьма, свист ветра в ушах, чувство дикого напряжения, да еще мысль о том, что их ведет за собой чудовищный кот. Бурную радость от встречи с Эддой почти вытеснили другие, горькие чувства, когда в мозгу Лиги вдруг пронеслось: доченька! Доченьки мои! Она словно бы только что поняла, что у нее есть дочери. Почему не ощущала силу родной крови раньше? Почему не сознавала, как это важно?
