— Да уж.., не зря вы всполошились!
— Мне стало понятно: если Амалию прижмут, она не будет, чтобы спасти себя, молчать о своих подозрениях.
— И что же вы сделали?
— Когда я понял, что сейчас вы поедете к Амалии, я позвонил ей и срочно попросил подъехать: сказал, что Леночке плохо.
Она приехала…
В общем, Амалия заслужила то, что с ней случилось.
— Неужели?
— Знаете, во-первых, мне не понравилась ее шутка со столом на спиритическом сеансе. И я тогда уже подумывал, чтобы ее наказать.
Потом, эти ее наезды на Леночку. Я регулярно прослушивал ваш диктофон с ее монологами, когда вас не было в мотеле.
Поэтому, когда понял, что сейчас вы приедете к ней и станете расспрашивать об Айвазян, я решил: даже лучше, если Амалия исчезнет. Тогда создастся впечатление, что она сбежала. А раз сбежала — значит, виновата.
Аня внутренне ахнула, поражаясь его спокойствию. Она уже знала, что вслед за “Огоньком” милиция осмотрела мини-заводик по переработке субпродуктов, записанный на Кудинова, но фактически принадлежащий Леониду Алексеевичу.
После тщательной экспертизы некоторые следы Амалии были найдены именно там.
Вот каким страшным образом объяснялось исчезновение Амалии! Никуда она, оказывается, не сбегала.
На эластичном сетчатом “рукаве” для упаковки окороков и ветчины.., бр-р.., были найдены микроскопические частицы кожи и крови.., той же группы, что и у Кудиновой.
— Нет. Мне нисколько не жаль эту дрянь, клеветницу и сплетницу! — спокойно повторил Туровский. — Не то что Валю Осич. Право… Валю мне не хотелось убивать… Поэтому я и способ выбрал такой. Я не хотел этого видеть. Не хотел видеть, как это происходит. Не то что с другими. , — Это была ваша главная ошибка.
— Разве?
— Лучшего способа снять подозрения с Осич, чем покушение на нее и ее смерть, вы и придумать не могли.
Если бы Валентина Терентьевна осталась жива-здорова, подозрение, что исчезновение Кривошеевой — ее рук дело, так и осталось бы в силе. Вы поторопились.
— Вот как?
— Вам следовало понадеяться на преданность и молчание влюбленной женщины, которой, как вы сами справедливо заметили, и была Валентина Терентьевна.
— Разве она не сказала вам, что отправила эту женщину, Кривошееву, ко мне в “Ночку”?
— Нет. Точнее, она сказала это, только когда уже умирала в больнице, и только, я думаю, потому, что умирала. А умирала она от ваших рук.
— Что ж… Жаль. Возможно, я действительно поторопился.
— Занервничали?
— Одно то, что все раскроется — и Леночка обо всем узнает…
— Только это вас и волновало? Леночка? Он мог не отвечать на этот вопрос. И так все было ясно… Он и не ответил.
— А Бритиков? Что с ним, Леонид Алексеевич, произошло?
— Я его не убивал.
— Вот как?! Неужели Фофанов все-таки это сделал?
Туровский только мрачно усмехнулся в ответ.
— Стало быть, вы не имеете к смерти Бритикова никакого отношения?
— Я этого не говорил. “Не убивал” и “не имею отношения к его смерти” — это разные вещи.
— Значит.., это вы сказали Фофанову?
— Да.
— Как же это случилось?
— В тот раз.., было уже поздно.., точнее, уже рано. Под утро Фофанов был сильно пьян, засиделся в “Ночке”. Я знал, что Бритиков собирается уезжать. Видел, как он расплатился и пошел к машине. А Фофанов как раз вышел из ресторана. И я сказал Фофанову, указав на Бритикова: у такого человека мог быть сильный мотив расправиться с вашей женой! Ну, в общем, объяснил Фофанову, что Бритиков — брат той женщины… И вполне, мол, тянет на роль мстителя…
— Ну да.., вы же это знали… Про мотив.
— Именно. Я как-то вам уже рассказывал. Когда живешь у большой дороги, становишься хранителем многих тайн. Бритиков часто откровенничал со мной, когда останавливался в мотеле. Рассказывал и про сестру, и про девушек, которые ее убили. Называл фамилию Фофановой.
До поры до времени эта информация была мне не нужна, просто ни к чему. А потом, как видите, пригодилась.
— Да уж… Вижу. Пригодилась. Чем он вам помешал-то, этот Бритиков?
— Видите ли… Бритиков видел, как они поругались тогда в мотеле, Леночка и эта девушка. У меня и сейчас в ушах стоит наглый голос этой девчонки! Я точно все помню. Она сказала моей жене: “Эй, бабушка, нельзя ли побыстрее? Или у вас уже быстро не получается? Тогда пора на пенсию!"
И Деночку это вывело из себя. А этот Бритиков — он все это видел, он присутствовал при этом. Бритиков мог об этом эпизоде вам рассказать, мог рассказать, что Фофанова была в мотеле. Поэтому я не колебался, когда появилась возможность его устранить.
— Он и рассказал. Вы опоздали.
— Возможно. А кроме того; я это сделал на всякий случай. Я боялся, что Бритиков будет сильно возникать с этим своим идиотским хомячком. Доискиваться, копаться в этой истории с грибами. Он бы мне покоя не дал. Притом, что для него наша дорога — обычный маршрут. Так и ездил бы он тут, разыскивая убийц своей сестры и убийц хомячка. Ну вот, я и решил воспользоваться моментом. А момент оказался, как вы понимаете, крайне удобный.
— И что же было дальше? После того, как вы указали Фофанову на Бритикова?
— Ну… Фофанов просто рассвирепел, когда я указал ему на Бритикова.
Там, на паркинге, все и случилось.
Фофанов его просто придушил.
Потом затолкал в кабину его же машины, положил голову на руль и сказал: “Сиди теперь, как она!"
Да… Такие вот дела… Слушая Туровского, Светлова думала: выражения — “у него был вид человека, который не врет” или “вид человека, который этого не совершал” или “я думаю, что он говорит правду” — просто не имеют права на существование. А выражение лица — категория, которая вообще не должна учитываться при расследовании. Что ей там тогда показалось? Что Фофанов с искренним недоумением смотрит на убитого Бритикова?!
Туровскому теперь нет смысла врать. Жертвой больше, жертвой меньше ему припишут — для Леонида Алексеевича это уже не актуально. Его ждет пожизненное. А жизнь все равно одна. Две не отсидишь — что бы ни совершил. А Бобочка? А что Бобочка… Честнейший парень. Он ведь не говорил Светловой, что его шеф не убивал Бритикова. Бобочка сказал ей только, что Фофанов не убивал свою жену. И это было правдой. Бобочка сказал лишь то, что посчитал возможным ей сообщить. Кстати, и Фофанов, возможно, не лгал. Вполне ВОЗМОЖНО, что наутро он напрочь не помнил, что сделал несколько часов назад, будучи до одурения пьяным. Это к тому, что люди могут вполне искренне лгать по разным причинам, в том числе и сами искренне заблуждаясь. Для расследования важно, что лгут они при этом с искренним выражением налицо. И детектив, который этому доверяет, — полный идиот. Все! Отныне больше никаких “у него был такой искренний вид”, “я ему поверила” и тому подобной околесицы.
