- Как вы думаете, Лайза, могла ли эта дама убить Заграйского?
- Могла, - убежденно произнесла собеседница. - Когда женщина ненавидит, - она способна на все.
- И даже такая утонченная особа?
- Разве мало примеров, когда аристократки совершали убийство?! А эта дама, уверяю вас, весьма решительна. Под обликом светской красавицы таится сильная и страстная натура.
В данный момент Молчанов больше всего на свете хотел бы пообщаться с таинственной незнакомкой. И даже не исключал, что стройное здание системы его женоненавистничества пошатнется. Однако это ничуть не противоречило декларируемому им тезису: “От женщин всего можно ожидать!”
Геннадий Павлович Молчанов еще больше разуверился бы в прекрасном поле, если бы знал тайную цель Лайзы. На самом деле его девиз имел под собой основания: женщины и в самом деле способны на все. Во всяком случае следователь Молчанов, считавший себя профи, легко заглотил наживку, которую ему подсунула коварная собеседница.
...Успокоенная Вера Дмитриевна ушла, а Люлю сидела молчаливая и подавленная. Она безгранично уважала мужа и никогда не перечила ему, но тут речь идет о судьбе любимого сына...
Видя ее состояние, Владислав Анатольевич мягко произнес:
- Люсенька, наш Ванька и в самом деле стервец. И нечего тебе казниться и жалеть его. Он поступил безответственно, и мне за него стыдно. Будь Марина совершеннолетней, - я бы и слова не сказал. Несчастная девочка, лишенная любви, в нашем доме почувствовала себя окруженной теплом и вниманием. Я к ней привязался и в мечтах уже видел своей невесткой. А Ванька воспользовался ее доверчивостью и наивностью. Неужели не смог сдержать буйство гормонов! При нас вел себя паинькой, будто у них романтическая любовь, но сам, видно, улучал момент, когда я сплю, а тебя нет дома. Тайком, скрытно, жил с нею. Раз Марина призналась, что они уже год близки, значит, началось, когда ей было всего пятнадцать. Ты же понимаешь, что не девочка проявляла инициативу, а именно наш сын. Ему хотелось, и он не думал о последствиях. Будь Марина нашей дочерью, неужели тебя бы не обеспокоило, что она уже с пятнадцатилетнего возраста спит с парнем?! Представь, что мы бы пустили все на самотек. Вера Дмитриевна права, все кончится беременностью, а Марине всего шестнадцать. Неужели можно позволить калечить ее здоровье и вынудить сделать аборт только лишь ради удовлетворения физиологических потребностей Ивана?! А если у нее потом будут осложнения или бесплодие? Или же ей рожать в неполных семнадцать лет?
- Да, Владик, я все понимаю... - тихо сказала Люся.
- Но ты со мной не согласна, да?
- С твоими доводами я согласна, но какое мы имеем право вмешиваться?!
- Люся, когда половой жизнью живут восемнадцатилетние, родителям тоже тревожно. Ребятам нужно получить образование, а они, сами еще дети, станут родителями.
- А ты забыл, когда я родила Ванюшку?
- Не забыл, Люсенька, но я-то был взрослым, самостоятельным и знал, что способен обеспечить тебя, нашего будущего ребенка и оплатить услуги няни, чтобы ты могла закончить учебу. Кто ж знал, что у меня случится инсульт?!
- Владик, разве я тебя упрекаю? Просто грешно мне осуждать Марину, когда сама родила, едва стукнуло восемнадцать.
- Но ведь восемнадцать, Люсенька, а не шестнадцать! Сама посуди, какой из Ваньки муж и отец?! Молоко еще на губах не обсохло, живет на всем готовом, а ты надрываешься, чтобы прокормить нас троих. Так что ж теперь, тебе придется гробиться, чтобы прокормить пятерых?! А он что? Будет учиться в школе, став папашей? А Марина даже десятилетку не закончит? Кто будет нянчиться с их ребенком, если ты взвалишь на себя заботу о хлебе насущном? Ты же сама не раз говорила, что Вера Дмитриевна еле сводит концы с концами. Она ведь ничем не сможет помочь.
- Я заработаю, Владик...
- Люся, не надо приносить себя в жертву, - уговаривал любящий муж любящую мать. - Подумай сама - ради чего? Ради того, чтобы твой сын имел возможность спать с Мариной?
- Пусть они просто встречаются, - не очень уверенно возражала Люлю.
- А ты будешь караулить, чтобы ребята не имели интимных отношений? Да Ванька все равно изыщет возможность, раз такой озабоченный. Нет, Люсенька, эту проблему нужно решать кардинально. Никакое наши уговоры и их обещания не станут гарантией платонических отношений. Я сам поговорю с Иваном и пусть только попробует ослушаться.
- А Марина? О ней ты подумал?
- Именно о ней я в первую очередь и думаю. Если бы меня не волновала судьба этой несчастной девочки, я бы не вмешивался.
- Но как можно запретить им встречаться, если они любят друг друга?!
- Это еще не любовь, а влюбленность - явление преходящее. Уверяю тебя - как только Ванька будет отлучен от тела, он быстро остынет. Да и Марина вскоре поймет, что продолжать такие отношения чревато. В этом возрасте все легко забывается, ребята влюбляются то в одного, то в другого. Если бы один из них пожелал прекратить отношения, это, по-твоему трагедия? Да у подростков в год по пять влюбленностей! А если это настоящая любовь, то разлука не охладит чувства. Закончат школу, поступят в институт, станут самостоятельными, смогут прокормить себя и будущего ребенка, вот тогда ради Бога, пусть поженятся. А сейчас садиться всем тебе на шею, - безответственность. Я и так страдаю, видя, как ты рвешь жилы, чтобы хоть немного заработать, и не позволю нашему шалопаю вконец тебя угробить.
- Лайза, а когда торжество переместилось особняк Заграйского, вы видели даму в изумрудном туалете?
- Да, и очень удивилась - я полагала, что она со своим спутником удалится после случившегося во время танцев.
“Значит, у блондинки была какая-то своя цель”, - решил следователь.
- Заграйский еще к ней подходил?
- Да. Видимо, ему захотелось похвастаться своими хоромами, и он повел ее на экскурсию.
“Во время которой она узнала все ходы-выходы”, - мысленно продолжил Молчанов.
- Как они себя вели?
- Борис вился ужом и сыпал комплиментами, несмотря на отповедь, которую недавно получил, а дама держалась холодно. Я сидела в курительной, а они как раз прошли мимо. Незнакомка посмотрела на меня, и я сразу отметила, что глаза у нее уже не изумрудного цвета, а почти серые. Видимо, что цвет глаз у нее меняется в зависимости от эмоционального состояния. Внешне дама выглядела спокойной, но чувствовалось, что Борис ей омерзителен. Потом она вернулась одна, села в кресло и пыталась закурить, но пальцы подрагивали. Я поднесла ей зажигалку, незнакомка взглянула на меня почти в упор, серыми-пресерыми глазами, и я невольно отшатнулась - в них просто-таки полыхала ненависть! Эмоции, разумеется, были адресованы не мне, а Борису. Меня она вообще не воспринимала, думала о чем-то своем. Потом к ней подошел господин, с которым она пришла на торжество, сел рядом, дама посмотрела на него и вдруг неожиданно успокоилась, улыбнулась, и ее глаза приобрели обычный цвет. Меня поразило, насколько разительно меняется лицо этой женщины в зависимости от тех чувств, которые она испытывает.
